Когда слишком уже горела голова от работы и дрожали руки, он прятал холст под диван, брал картуз и шел за реку, не замечая ни пыли, ни гнилых заборов, ни приветливо кланяющегося Пикуса в дверях лавки. На той стороне реки шагал некоторое время по низине в мокрой траве и ложился на зеленый пригорок – на спину, скрещенные руки под голову.
Голубой свет неба лился в глаза, солнцем припекало щеку, на медовой метелке возилась пчела. Налетал ветер, шумя осинами, собирая с земли островатый запах трав, меда, влаги. Все это было очень хорошо. Глаза слипались, мягкий толчок блаженно потрясал тело – и вот он спал. .
...Сверху вниз, как ночная птица, скользнул аэроплан, и женский голос оттуда крикнул: «Жду, приходи.. » Прозвенел: «Жду!..» Наконец-то... И он идет по широким блестящим лестницам уступчатого дома – вверх, вниз, мимо зеркальных окон. За ними – ночь, прорезанная синеватыми мечами прожекторов. Мерцают светом изнутри круглые крыши... Огни, огни... Снова лестница вниз. Он бежит –
захватывает дыхание. И вот необъятная зала, посреди –
бассейн. Тысячи юношей и девушек плавают, ныряют...
Сверкают зубы, глаза, розовые плечи... Он скользит по мраморному краю, ищет, всматривается: где она, та, кто позвала?. Милое, милое лицо... И он чувствует – синие глаза вот, где-то сзади, где-то сбоку..
Василий Алексеевич приподнимался, садился на пригорке, дико оглядывая луга, разлив, осины, играющие с ветром, серенький городок за рекой. И лицо его, должно быть, в эти минуты пробуждения овеяно было светом фантастических огней.
МЕЛКИЕ СОБЫТИЯ
В сумерки Василий Алексеевич проходил по переулку имени Марата. Через забор в щель кто-то крикнул ему страшным голосом:
– Мы тебя разнавозим!
И затопали ноги, убегая по пустырю.
Когда он пришел домой, Надя сидела у стола и сморкалась в свернутый шариком платочек, вытирала глаза. Она сердито отвернулась от Василия Алексеевича. Он пришипился на диване. Она заговорила:
– Как не понять, что ты меня компрометируешь. . Бог знает что говорят по городу. Сегодня утром эта дрянь Раиса заявляет, – нагло глядит на меня: «Вы, душечка, пополнели». Утевкин – тот просто хамски стал держаться, едва здоровается. Хоть не живи.. Очень тебе благодарна...
У нее припухли губы, висели волосы перед глазами.
Василий Алексеевич, потрясенный, сказал тихо:
– Надя, я не понимаю.
Она обернулась и так поглядела покрасневшими глазами, что он сейчас же опустил голову.
– Я заранее знала, что ты так ответишь: «Не понимаю. .» А чего ты понимаешь? Ходишь по городу, как лунатик... На базаре уж все знают: «Вон жених пошел...» Со смеху прямо катаются.. Жених!
