Алексеевича. Вот почему мы предлагаем пробежать эти строки. Они уясняют многое.
В городе заинтересовались буженинихиным сыном.
Пошли разные предположения. Конторщик Утевкин, говорят, даже побледнел, узнав о его приезде, и сказал более чем многозначительно:
– Ах, так... Ну, теперь мне многое понятно.
Когда сутулая фигура Василия Алексеевича появлялась в дневные часы на улице Карла Маркса, упиравшейся в торговую площадь, прохожие с ужасным любопытством оглядывали «академика». Даже милиционер благосклонно улыбался ему.
Однажды лавочник Пикус снял у дверей лавки защитного цвета картузик, попросил зайти и спросил контрреволюционным шепотом:
– Ну, скажите, что в Москве? Как нэп? Говорят – безнадежно? Ужасное время. Мы катимся в пропасть. Я дошел до такого нервного расстройства, что по ночам кричу благим матом. Ну, очень рад познакомиться. А Надежда
Ивановна вас таки заждалась.
Пикус намекнул на то, о чем говорили по городу. В
провинции не любят непонятного, причиняющего беспокойство фантазии. Действительно, за каким дьяволом было
Буженинову тащиться в это захолустье? Ясное дело –
приехал жениться. Но тут оказывались разные «ямки-канавки»: Буженинов разлетелся не на совсем свободное место, – так по крайней мере посмеивались.
В магазине у Пикуса с ним познакомился Сашок – румяный молодой человек в поддевке и плюшевом картузе, сын хлебного оптовика Жигалева. Стал расспрашивать о столице, о лекциях и кабаре, о женщинах с Кузнецкого и завел Василия Алексеевича в пивную «Ренессанс», во втором этаже, на площади.
Угощая папиросами, Сашок щурил смехом карие глаза,
– плотный, смелый, со сросшимися бровями:
– Между прочим, Надежда Ивановна девушка что надо.
Заносится только зря. В наше время чересчур о себе много думать не приходится. Так-то, Василий Алексеевич. Новый быт идет, как говорится. Конечно, с ее внешностью – в
Москву, на сцену или машинисткой в крупный трест, –
карьеру сделать можно. Но здесь. .
Шевельнув бровями, Сашок бросил в рот моченую горошину, ухватил ее крепкими зубами, посмеялся.
– Да, здесь интересной девушке делать нечего – гроб...
Самое благоприятное – выйдет замуж: у мужа червонцев восемь жалованья, у самой червонца три с половиной..
Бесцветно. . Или уж тогда, знаете, шла бы в комсомол. Что ж... Сквозь густые ресницы он хитровато блеснул зрачками на Буженинова.
– ...Это я пойму. А то ни два ни полтора. Я вот в Англию собираюсь, между прочим, по папкиным делам. Предложил в виде шутки Надежде Ивановне попутчицей, вроде секретаря. Робеет: что скажут. Это у нас-то испугаться общественного мнения! Смехотища!
