– Это неправильно, – шмыгнула носом воспитательница.
– А это не вам решать, – рявкнула заведующая. – Вы сколько работаете?
– Третий год.
– Маловато опыта, маловато. Взрослейте, деточка! Иначе с таким подходом мы с вами не сработаемся.
– Флора Лориковна! – кинулась к музыкальному работнику молоденькая воспитательница, чтобы найти защиту и поддержку.
– Флора Лориковна, зайдите ко мне в кабинет! – велела заведующая и вышла из зала.
– Зачем? – ахнула Флора Лориковна.
– Затем, – ответила Елена Ивановна и хмыкнула, – ну вы-то, дорогая, опытный человек. Вам же объяснили, что в зале будет сидеть шеф. И концерт, считайте, для него.
– Так я как лучше хотела! Чтобы человеку приятно было.
– Ему будет приятно, если его дорогая внучка будет стоять в первом ряду и петь громче всех. А где она у вас стоит?
– Где? – спросила Флора Лориковна.
– Вот именно, что нигде. Вы ее даже в хор не взяли.
– Кого не взяла? Я всех взяла!
– А Наташа Смирнова у вас где? Что-то не вижу. Даже в заднем ряду не вижу. И заведующая не увидела, поэтому вас и вызвала.
– Так девочка не хочет петь, – попыталась оправдаться Флора Лориковна. – Совсем не хочет. А если поет, то пусть лучше не хочет, чем так петь.
– Вот в этом и заключается ваша задача как музыкального работника – научить, заставить.
– Как можно заставить петь? – Флора Лориковна уже чуть не плакала.
– Можно. Вам же нужен новый инструмент?
– Очень нужен.
– Так пусть Наташа Смирнова споет, и будет у вас новое пианино! Но сначала краска на веранды. Что вы, ей-богу, как маленькая! Давно в профессии. Прекрасный специалист. Уважаемый работник образования.
Флора Лориковна кивнула и пошла в кабинет заведующей, где, видимо, тоже услышала про новый инструмент, краску на веранды в обмен на столь ничтожно малое – пусть Наташа Смирнова стоит в первом ряду и поет. И ее дедушка-шеф обрадуется.
На утреннике мы все пели «У дороги чибис». Никто не солировал, но в первом ряду стояла Наташа Смирнова, которая гудела, как труба. Ее дедушка очень обрадовался и перешептывался с заведующей, сидевшей рядом. Катя в утреннике не участвовала и больше в садик не ходила. От веранды вскоре запахло свежей краской. А в музыкальном классе появился новый инструмент. Сияющая «Лирика» вместо старой «Зари». Флора Лориковна плакала как ребенок и долго не могла подойти к столь вожделенному новому инструменту. Она до последнего продолжала играть на «Заре», пока пианино не унесли в подсобку по приказу заведующей. И мы все понимали, почему плакала наша учительница музыки. Она предала Катю и ее голос. Даже нас предала. Но мы жалели Флору Лориковну – она ведь не сама, ее заставили.
