— Почему Пуговка не ценит тебя? — спрашивает Щелкан товарища.
— Зато магазин всех нас ценит, — шутит невесело Тук и косится на оскорбительную надпись. — Эх, Щелкан! Было бы у меня много черных точек на воротнике, кто знает… Быть может, понравился бы Пуговке.
Щелкан ничего не ответил и задумался.
Ночью, когда все спали и даже радио молчало, он открыл глаза и зевнул. Размял правое крыло, затем левое. Правую лапку, затем левую. Тихо начал передвигаться по жердочке к сетке. И наткнулся на что-то теплое. Это оказался Тук.
— А? Что? — пробормотал поэт спросонок, поерзал-поерзал и затих.
Щелкан сдержанно вздохнул:
— Уф! Чуть не разбудил…
Наконец он добрался до сетки. Кое-как просунул голову. Затем попытался протиснуть крылья. Ничего не получилось. Может быть, поискать другое отверстие, пошире? Щелкан хотел вытащить голову обратно и с ужасом почувствовал, что голова ни с места. Ни туда, ни сюда. Застрял!
Неужели придется вот так торчать до утра, пока не придут на помощь люди? То-то будет издеваться и хохотать несносный дрозд из соседней клетки. А чижи не устанут тараторить о его позоре, покуда их не продадут. И главное, он не выполнит то, что задумал… Щелкан чуть не заплакал от досады.
А что, если попробовать так? Сначала одним крылом и лапой вперед. Больно — терпи. Еще вперед, еще… И Щелкан вырвался из клетки. Радостный, он закружил в темноте по магазину и ударился головой о потухшую лампу дневного света. Лампа тихо зазвенела. Щелкан притаился. Нет, никто, кажется, не проснулся.
Глаза Щелкана уже привыкли к темноте. Он пробирался все ближе к кассе. Там есть то, что ему нужно. Щелкан хорошо знал содержимое кассы, он не раз наблюдал со своей жердочки за работой кассирши.
Вдруг он остановился и в страхе замер. Прямо перед ним расправил гигантские крылья орел-бородач. Люди говорили, что бородач уносит больших животных. А маленького попугая он запросто проглотит. Щелкан не шевелился. И орел не шевелился. Да ведь это чучело! Какое все страшное ночью…
В кассе Щелкан нашел баночку с черной краской, обмакнул в нее кончик правого крыла. Хитро усмехнулся. И отправился в обратный путь…
Когда Пуговка поутру взглянула на Тука, она не поверила своим глазам: на золотом воротнике поэта красовались восемь черных точек!
— Ничего удивительного, — объяснил Щелкан. — Тука повысили в звании. С чем его и поздравляем.
Пуговка быстро перепорхнула на жердочку, где сидел растерянный Тук, и, не сводя глаз с восьми черных точек, ласково сказала:
