Мы сидим за дубовым столом, мама засыпает меня вопросами о работе, отец посыпает макароны сыром «пармезан».
В кои-то веки я ей не лгу. Говорю, что решила немного отдохнуть от театра и в частном порядке делаю клиенткам макияж.
– А что с тем спектаклем, милая, про который ты мне говорила на прошлой неделе? – допытывается мама. Второй бокал вина, что она себе налила, почти пуст.
Я с трудом вспоминаю, что ей тогда сказала. Прежде чем ответить, сую в рот ригатони.
– Закрыли. Но оно и к лучшему. Я теперь сама себе хозяйка. И к тому же общаюсь с массой интересных людей.
– О, замечательно. – Морщины на лбу мамы разглаживаются. Она поворачивается к Бекки. – Может, и ты однажды переедешь в Нью-Йорк, снимешь там квартиру, познакомишься с интересными людьми.
Теперь хмурюсь я. В результате черепно-мозговой травмы, полученной в детстве, Бекки пострадала не только физически. У нее возникли нарушения памяти, как кратковременной, так и долговременной, и по этой причине она никогда не сможет жить самостоятельно.
Мама тешит себя ложной надеждой – и поощряет к тому Бекки.
Меня это и прежде немного раздражало. Но сегодня я воспринимаю ее слова как проявление… безнравственности.
Я воображаю, как доктор Шилдс задает мне вопрос: Побуждать кого-то мечтать о несбыточном – это проявление бесчестности или доброты?
Я раздумываю о том, как бы я объяснила свое отношение к данной ситуации. Это не то чтобы плохо, напечатала бы я. Мама, скорее, успокаивает себя, а не Бекки.
Я отпиваю глоток вина, затем умышленно меняю тему разговора:
– Ну что, поди уже вовсю собираетесь во Флориду?
Они ездят туда каждый год. Втроем. Выезжают через два дня после Рождества и возвращаются 2 января. Останавливаются в одном и том же недорогом мотеле неподалеку от побережья. Бекки очень любит океан, хотя сама плавает плохо и глубже, чем по пояс, в воду не заходит.
Мои родители переглядываются.
– В чем дело? – спрашиваю я.
– Океан в этом году слишком холодный, – объясняет Бекки.
Я перехватываю взгляд отца, он качает головой.
– Позже поговорим.
Через некоторое время мама внезапно встает из-за стола и принимается убирать посуду.
– Давай я, – предлагаю я.
Она отмахивается.
– Лучше идите с папой выгуляйте Лео. А я уложу Бекки спать.
* * *
В поясницу мне уткнулась какая-то железяка раскладного механизма дивана. Я снова поворачиваюсь на тонком матрасе, пытаясь найти удобное положение, которое позволит мне заснуть.
Почти час ночи, в доме тихо. Но голова у меня гудит, как стиральная машина, воспроизводя сцены и обрывки разговора.
