Илишу вышла из машины, не проронив ни слова, подала на прощание дьякону руку и направилась в глубь притворяющегося тихим переулка. Слышалось только эхо ее неспешных шагов по каменной кладке, по обочинам которой были разлиты зловонные нечистоты. Сейчас она откроет ключом дверь, Набо поднимет мордочку в ее сторону, она спросит его «Эй, как дела?» и сама же шепотом ответит.
Но самое главное: она собиралась выразить обиду святому Георгию. Вчера ночью она попросила своего покровителя исполнить одно из трех – либо принести благую весть, либо утешить ее душу, либо наконец положить конец этим страданиям.
2
Умм Салим аль-Бейда, соседка Илишу, как никто другой неистово верила в то, что старушка блаженна, что Бог поцеловал ее в темечко и что она хранит любое место, куда бы ни пришла. Доказательств тому Умм Салим могла привести сколько угодно. Бывало, Умм Салим и упрекнет старушку за то и за се, что могло разрушить благочестивый образ Илишу в глазах окружающих, но потом Умм Салим всегда отзывалась о ней с трепетом и оказывала знаки уважения. Стелила перед ней ковер, сплетенный из тканевых полосок, подкладывала под оба бока мягкие подушки, подливала чай в ее чашку на женских посиделках, проходивших под тенистым навесом во дворе ее дома. Может, Умм Салим и преувеличивала, но всегда приговаривала, что Аллах давно бы сровнял с землей их квартал, если бы среди его жителей не было таких праведников, как Умм Даниэль.
Эта безоглядная вера была подобна клубам кальянного дыма, который пускала Умм Салим аль-Бейда вечером за болтовней: густые затейливые кольца сначала зависали над головами белым тяжелым облаком, а потом устремлялись вверх и мгновенно растворялись в воздухе, рождаясь и исчезая в тесном дворе ее старого дома, но никогда не улетая за порог.
Остальные же видели в Умм Даниэль лишь запуганную, тронувшуюся умом старушку. Ведь она не удерживала надолго в памяти их имена и иногда с таким изумлением смотрела на тех, с кем знакома уже полвека, как будто первый раз в жизни видела их в квартале, недоумевая, как они могли там оказаться.
Когда Илишу принималась нести вздор, говорить нечто странное, несообразное, что лишний раз указывало на ее безумие, Умм Салим и другие впечатлительные женщины квартала, поддакивавшие ей обычно, испытывали разочарование. А если Илишу откровенно выставляла себя посмешищем, Умм Салим с соседками вовсе охватывало отчаяние. Потому что они осознавали: одна из них потеряла разум и шагнула в бездну, значит, такая же участь скоро постигнет и остальных.
