— Халупу?! — ей все же удалось вовлечь Эдика в разговор. Он возмущенно привстал, — халупу?!! Квартира в центре! На сто тридцать квадратов! Три комнаты! Дизайнеры работали, денег с меня содрали, золотые часы купить можно было.
— Квартира?!! — Рита потрясенно переспросила, — ты сказал, — квартира?!
— Ну, да. А что?!
— То есть, это даже не апартаменты?!!
— А какая разница?
— Разница?! Я что буду жить в квартире? И что дальше? Буду борщ тебе варить? Или может мне стиркой или глажкой заняться?
— Что? Подожди. А при чем тут…
— При том! К апартаментам прилагается обслуга. И потом апартаменты, — это престижнее. Это значит роскошь. Танька говорит, что ей муж так сказал.
— Да, что за глупость. Это понятие не роскоши, а просто юридическое. В самом помещении и разницы то нет. А Литвинов все, что угодно скажет, чтобы Танька ему мозги не компостировала.
— Глупость?! То есть, я еще и глупая?!
— Да нет, я хотел сказать…
— Одноэтажная квартира, — блондинка, сокрушенно покачала головой, — я просто нищая! Все нормальные люди живут в двухуровневых апартаментах, на последнем этаже.
— Зайка, но квартира на последнем этаже. Чем не пентхаус?
— Блажен кто верует.
— Это кто сказал? Литвинов? — возмутился Эдуард Эдуардович.
— Нет! Пушкин!
— Нет. Грибоедов, — тихо сказал я.
Я не знаю, зачем вмешался. Наверное, потому что только что выяснил, что я ненормальный человек, раз живу не в двухэтажной квартире.
Сергей Эдуардович пнул меня под столом.
Блондинка Рита перевела на меня изумленный взгляд, будто заговорил один из предметов мебели.
— Ты еще кто?
— Мы на ты?
Еще один пинок под столом. Я сообразил, что сейчас могу потерять работу, так и не найдя ее, поэтому благоразумно заткнулся.
— Это мои сотрудники, солнышко, и мы обсуждаем важный рабочий вопрос.
— Я точно знаю. Хорошо запомнила — Александр Сергеевич, — Рита не сводила с меня возмущенного взгляда.
— Все верно. Александр Сергеевич Грибоедов, — я вовремя убрал ногу и пинок пришелся в ножку стола.
Блондинка демонстративно полезла в сумочку, достала «листок» и заколотила по монитору пальцем.
Три мужика сидели, молча пялились на нее.
Рита мрачно смотрела в «листок», затем резким движением запихнула его обратно в сумку.
— Был бы умный, то сидел бы по ту сторону стола, — сказала она и скользнув по моему лицу, добавила:
— А кто Квазимодо написал, знаешь? — и направилась к выходу.
— Нет такой книги, — вздохнул я, — а «Собор Парижской богоматери» написал Виктор Гюго.
Дверью она хлопнула.
