Кончался обременительный день, и приближался желанный и сокровенный час, вознаграждавший Степана Анатольевича за все труды и раденья. Он собирался на загородную, сокрытую от посторонних глаз виллу, куда верный помощник и он же руководитель охраны, привозил ему маленьких девочек из сиротских приютов. Пресыщенный властью, обремененный богатством, которое доставалось ему безо всяких трудов, путем отчислений от всякого доходного в губернии дела, не находя удовольствия в деликатесах и винах, он имел одну-единственную отдушину, утешавшую среди беспросветных нескончаемых хлопот.
Маленькие прелестные создания, наивные и беззащитные, приносили отраду его душе и утеху его отяжелевшему мясистому телу. Когда очередную девочку, робкую и испуганную, лепечущую, не выговаривающую слова, приводили из ванной в большую гостиную, где на мягком ковре были разложены игрушки, кубики, куклы, и Степан Анатольевич, в шелковом халате, брал маленькую гостью на колени, передавал из своих губ в ее маленький розовый ротик сладкую шоколадку, приговаривая: «Ах ты, моя масенькая. Это я, твой добрый папочка»! Ласково перебирал пальчики ее рук и ног, целовал нежное тельце, приходя в возбуждение, в сладострастное неистовство, отчего девочка пугалась, начинала плакать, а он мнимо сердился, кричал на нее: «Зачем ты огорчаешь любимого папочку»? Больно шлепал по розовым ягодицам, слыша истошный, захлебывающийся крик, который глушил своим огромным, жадно дышащим ртом. И потом, поднимаясь с ковра, запахивая на своем волосатом теле шелковый халат, минуту смотрел на истерзанное, дрожащее тельце, и его нижняя губа медленно выступала, как розовый мокрый моллюск.
Степан Анатольевич уже готов был вызвать шофера и покинуть кабинет, как появился помощник и неуверенно, боясь нареканий, протянул ему визитку:
— Тут один посетитель, Степан Анатольевич. Он не записывался. Не знаю, как просочился в приемную. Говорит, что познакомился с вами в Кремле, в кабинете Владислава Юрьевича. Я сказал, что узнаю.
Петуховский недовольно взял визитку. На ней было начертано: «Виктор Арнольдович Маерс. Президент Международной академии искусств». Это имя ничего не говорило Петуховскому. Титул внушал подозрение, что за ним скрывается легковесный пустобрех или хитрый авантюрист, которые во множестве, как назойливые комары, осаждали губернатора, надеясь высосать из него капельку бюджетных денег. Но имя человека, на которого визитер ссылался, действовало магически и не позволило Петуховскому отослать его прочь.
