Нашу Дону молодую,
И опять поет она,
Как певала встарь когда-то.
Дай мне волю, людоед!
Я принес от Вихря, брата,
Порученье и привет!
— Где ж я снова Дону встречу?
— Отпусти, тогда отвечу!
Радостно колдун заржал,
Так, что замок задрожал
И едва не треснул зал.
Лапу цепкую разжал, —
Распластался пастушок,
Но с колен в один прыжок
Выпрямился и привстал,
Крепко палец обмотал
Рыжим волосом Орбилы,
Великана Флэмынзилы,
Дунул в дудочку слегка
И призывно засвистал.
И на оклик пастушка
Ветер-птица появилась
И по залу закружилась,
Пронеслась, как смерч, над троном,
И крылом по чубу — хлоп!
Приоткрылся мягкий лоб
И остался обнаженным.
А пастух вскричал сурово:
— Много натворил ты злого.
Но вершить не станешь впредь
Черные свои дела.
Да! Ты должен умереть,
Чтобы Дона ожила!
Ухищренья бесполезны —
Не поможет чуб железный!
Кэпкэун захохотал,
Словно гром загрохотал,
И пошло по замку эхо
От неслыханного смеха.
Андриеш ударил раз —
Потемнел ужасный глаз,
Кровью налился — и вот
Заалел пещерный свод,
Стал светлей и выше — чудо!
Но злодей силен покуда.
Андриеш ударил снова
Прямо в лоб владыку злого.
Снова свод пещеры светел
И почти что ярко-ал —
Навзничь Кэпкэун упал,
На удар злодей ответил
Только тем, что застонал.
Стал рассеиваться мрак.
Вот пастух поднял кулак
С рыжим волосом Орбилы
И опять, что было силы,
В мягкий лоб ударил так,
Что свалился с трона враг
Вниз, на мраморные плиты,
Испустил последний вздох,
Вытянулся и подох.
Из единственной орбиты
Выпал кэпкэунов глаз,
Укатился и погас.
Слуг проклятая орда
Разбежалась кто куда,
Не оставив и следа.
И в гнездовье тьмы впервые,
Словно брызнув с высоты,
Расцвели лучи живые,
Золотые, зоревые,
Как весенние цветы.
А Кэпкын удрать не смог,
Не успел уйти, прохвост!
Сгреб чабан его в комок,
Накрутил на руку хвост,
О скалу хватил с размаха,—
И доносчик, злобный гном,
С клеветой своей вдвоем
Превратились в горстку праха.
И, куда ни глянь, везде
В кэпкэуновом гнезде,
В чародейском замке этом,
Озаренные рассветом
Кости мертвые вставали,
В коридорах, в тронном зале,
В каждом замковом подвале
Воскресали, оживали…
К Кэпкэуну, к смрадной груде,
Стали собираться люди,
Обступив его стеной.
И один, уже смелея,
Сунул руку в лоб злодея
И из ямины глазной
Шарик вынул потайной,—
Не видал таких нигде
Андриеш отважный прежде, —
Ну, а тот смельчак — в одежде
Спрятал шарик странный, — «де,
Пригодится, мол, в беде:
Этот шарик был великий
Клад подземного владыки,
Кэпкэуну он, бывало,
Совершал чудес немало,—
Но бросать его не будем:
Пригодится добрым людям!»
И, возникнув из колонн,
