— Как их звали, этих сестер? — спросила я спустя некоторое время.
— Мория, Рабия, Одия, Энвия, Лурия, — сухо перечислил он. — Теперь их именами зовут пробудившиеся в них силы. Мория — дар смерти. Рабия — ярости. Энвия — зависти. Лурия — похоти. И Одия, — Самаэль подался вперед, ко мне. — Дар ненависти.
— Что с ними стало?
— С сестрами? Их убили.
Я не смотрела на Самаэля — уткнулась невидящим взглядом в собственные пальцы, побелевшие от напряжения. В груди тянуло, словно сердце налилось свинцом и теперь стало слишком тяжелым, чтобы выносить его вес. Хотелось согнуться. Сжаться, уменьшиться — спрятаться от пугающей правды. Отталкивать ее становилось все труднее. Она просачивалась сквозь невидимую стену, которую я выстроила вокруг собственных иллюзий, проникала внутрь, отравляла их.
— А что бывает с теми, в ком пробуждается одна из их сил?
— Зависит от государства. В Хэйраде убивают носителей. В Нортейне ограничиваются ослеплением.
Я зажмурилась и закусила губу изо всех сил, чтобы только сдержать рвущийся из груди крик.
— В Эйхаре же их держат в Теневом поместье и ищут решение, — закончил Самаэль.
Отставив бокал, он поднялся и в два шага оказался рядом.
— Посмотри на меня, Эвелин. Посмотри! — повторил требовательно, не дождавшись от меня реакции.
Я не могла пошевелиться. Кусала губы и глядела на свои сцепленные пальцы все более расплывающимся взором.
— Эвелин, — произнес Самаэль мягче, коснулся моего подбородка рукой, заставляя повернуться. — Тебе не нужно бояться. Я пообещал дать тебе будущее, и я сдержу слово. У тебя будет все: и свобода, и право на счастье. Только прошу, доверься мне. Мы оба начали… неправильно. Но я хочу это исправить. Согласна?
Я кивнула, ощутила, как по щекам покатились слезы, и закрыла глаза. Поддаваясь порыву, обняла Самаэля. Неважно, какие мотивы им движут, неважна Айрис и ее ложь, и даже мое будущее, ставшее как никогда туманным, тоже неважно. Сейчас единственное, чего я хотела — чувствовать чужое тепло. Знать, что в этой борьбе со внутренней тьмой я не одна, что, несмотря на трудности, от меня не отказались. Какие бы цели ни преследовал Самаэль, он здесь, рядом, крепко обнимает меня в ответ, дает выплеснуть страх и отчаяние и вместе с тем дарит надежду. Надежду, что когда-нибудь над моей головой вновь воссияет солнце.
— Я верю тебе, Самаэль, — прошептала едва слышно. — Я хочу тебе верить.
