Люди рычали, орали, били и кусали друг друга. Драли волосы, пинались. Мелькнуло чье-то лицо, перемазанное в крови. Кто-то снова закричал. Детские пальцы стискивали мою блузу все сильнее. Маленько тело било дрожью.
Внезапно мелькнуло лезвие. Раздался рёв, за ним низкий, почти животный рык. Мы с мальчиком сжались.
— Помогите… помогите нам. Кто-нибудь, помогите!.. С-самаэль! — закричала я в отчаянии.
Почти в тот же миг дилижанс объяла тьма. Густая, плотная, холодная… знакомая. Я снова ощутила запах жженого дерева и серы. А еще через мгновение в обрушившейся тишине прозвучал знакомый голос:
— Что, Эвелин, прогулка пришлась тебе не по нраву?
Я вскинула голову и посмотрела на Самаэля. В окружающей темноте невозможно разглядеть даже собственные пальцы, но откуда-то я точно знала, где он. Чувствовала его. И злилась.
— А вам бы только потешаться? Тьма не снаружи, она, как вы и говорили, внутри. В вашем холодном жестоком сердце!
Я вскрикнула — больше от неожиданности, чем боли, — когда мой подбородок сжали чужие пальцы.
— Отпусти мальчика, Эвелин, и выходи. Тогда и поговорим о моем сердце.
— Нет! Я не оставлю его, позволю вам… ай! — на этот раз я вскрикнула от боли.
— Я сказал: «выходи». Немедленно! — с холодной яростью потребовал Самаэль. Однако я и не подумала подчиниться, только крепче сжала мальчика.
— Что вы с ним сделали? Со всеми ними. Они в порядке?
— Пока да. И если желаешь, чтобы так оно было и дальше, то прекрати перечить!
Мой подборок отпустили. Самаэль отступил на шаг, явно давая возможность выполнить приказ. Но только я не спешила. Напряженно вглядывалась в темноту и все пыталась понять, что за игру он затеял.
— Эвелин!
Шумно выдохнув сквозь сцепленные зубы, я все же решила послушаться. Удерживая мальчика одной рукой, второй нащупала лавку, привстала и бережно уложила на нее ребенка. Погладила по голове и на секунду задержалась ладонью на груди, чувствуя, как она мерно вздымается и опускается.
— Что с ним?
— Спит. Как и все вокруг. Хватит разговоров, выходи.
Короткие слова срывались с губ чернокнижника и падали в наведенной тьме, словно тяжелые капли с пещерных сталактитов. Казалось, я даже могла услышать приглушенное эхо, с которым они разбивались под нашими ногами.
Придержав юбку, я попробовала сделать первый шаг, однако стоило мне отвести ногу, как мысок туфли во что-то уперся. Точнее, в кого-то — в одного из уснувших на полу попутчиков. Я остановилась. Нельзя идти, не видя дороги. Пожалуй, стоит пробраться к другой стене и вылезти из дилижанса по лавке.
