Со мной занимался и Айнар, по тридцать три раза объясняя одно и то же. Но проблема не в том, что я не понимаю, как это сделать, у меня просто не получается. Я видела, как отзывается магия на приказы Айна, копировала все его действия до мельчайших подробностей, а в ответ была тишина. Пока три недели назад не появились умертвия в саду, гроза и молнии одна за другой падали с неба точно в умертвий. Именно в разгул стихии я вдруг почувствовала, что меня действительно до краёв переполняет магия! Необъятная сила и мощь, которая пропала так же неожиданно, как и появилась.
Я тогда подумала, что просто ощутила магию Айнара, но он не видит Сильфа. Принц видит, я вижу. Неужели мы настолько сильны?
Весь вечер я посвятила исписанным страничкам. Сравнивала техники, чертила потоки, пытаясь подстроить заклинания стихийников.
Мицарт так и не вернулась, хотя я подозревала, что она пойдёт жаловаться моему отцу, но от него тоже не было никаких вестей.
Леди Фаррел вернулась вечером, уставшая, велела подать ужин.
— Как прошёл твой день? — спросила она. — Наверное, он мало чем отличался от дня в твоем родном доме. Завтра устроим тебе развлекательную программу.
— Я прогнала Мицарт, — сказала ей, и тётя перестала жевать.
— Мне ждать в гости Ирвинга?
— Ну… — протянула я. — Это было в обед, и до сих пор никто не пришёл.
— Ясно, — отложила тётя столовые приборы. — Что ж, — она потянулась к бокалу. — За это надо выпить, — произнесла тост.
Было немножко совестно. Утром императрицу похоронили, а мы тут празднуем.
— Чем хочешь завтра заняться? — спросила леди Фаррел. — У меня есть парочка приглашений на обед и ужин, можем сходить. Учитывая сегодняшние обстоятельства, вряд ли там будет музыка и танцы, зато познакомишься с новыми людьми.
— Конечно, — кивнула я. — Это лучше, чем сидеть дома.
Летом высшее общество выглядело несколько иначе, чем в более прохладное время года. Женщины позволяли себе ходить в открытых платьях, одновременно показывая и запястья и плечи. Мужчины закатывали рукава рубашек по локоть, расстёгивая верхние пуговицы, а про верхнюю часть туалета так и вовсе не вспоминали аж до самой осени.
В столице было жарко.
На следующий день, как и обещала тётя, мы попали на званый обед, который я бы назвала ужином. Приглашение было на шесть вечера.
Платье моё было черным, в Веркинде был объявлен семидневный траур, а явиться в свет в другом цвете означало проявить неуважение к императорской семье. Так что мне оставалось только выбрать фасон.
