Дикарки остановились в центре. Конвой солдат, ощетинившись копьями, свел их вместе.
Жрецы вскинули руки и запели.
Огонь взвился тут же. Без прелюдий. Голодным хищником набросился на молчаливых девушек, обступая их стеной.
«Айгонь! Айгонь!»
Мои ладони зудели, но я не умела приказывать без голоса. Я несла наказание молчанием за собственную же несдержанность. Я молча оплакивала почти два десятка дикарок, собранных ради праздника великих сыновей Бога со всего, возможно, мира. Я вспоминала, как впервые увидела их, связанными, и как мне казалось, что ничего хуже рабства быть не может. Вспоминала, как они хоронили рыбий пузырь и насколько сильно отличались от гортанные песни от тех, что сейчас взмывали над костром в каменном городе с золотыми стенами.
Черный дым заволок арену, заволок светлеющее небо. Завопили орлы. Ужасающий запах горящей плоти раздирал глотку и щипал глаза.
Внезапно мой нареченный муж резким движением развернул меня к себе лицом. В его руке был нож. На каменном острие плясали искры.
Я не успела понять, что происходит. Меня схватили со спины, выгнув левую руку, а правую насильно вытянули вперед. Мужчина замахнулся ножом.
Острая боль прошила меня насквозь. Мою правую руку, по ощущениям, тоже охватил огонь.
Слезы застлали глаза. Немые крики застряли в горле. А черный нож взлетел во второй раз.
Но на этот раз мужчина полоснул самого себя чуть ниже локтя, в районе кисти.
На его бронзовой коже проступила багровая кровь. Он шагнул ко мне, а два человека, которые держали меня, вывернули мою истекающую кровью кисть.
Мы соединили руки.
Мы смешали нашу кровь.
Отныне я стала его женой, что бы это ни значило в этом мире. Женой того, чьего имени я даже не знаю. А сожженные в честь Матери души благословили наш брак.
Второй сын и первый этого имени вошел в пиршественный зал Матери последним. Все девять братьев были уже здесь. Рядом с мужчинами в облаке разноцветных одежд сидели их избранные спутницы. Девушек отмыли, переодели и причесали на принятый среди знати Нуатла манер.
Рядом с Анкхаратом избранницы не было. Он был один.
Это не ускользнуло от внимания Асгейрра, третьего божественного сына. Асгейрр наградил Анкхарата вежливой улыбкой, и Анкхарат ответил ему тем же, пока шел вдоль стены позади колон, поддерживающих свод в центре зала, к своему столу.
Анкхарат знал, как много скрывалось за этой улыбкой.
Асгейрр же, взявшись за кувшин, до краев наполнил родовую чашу, украшенную драгоценными камнями, и протянул сидящей рядом с ним женщине.
