Я могла сколько угодно корить себя за внезапную перемену настроения. Однако случай был слишком заманчивый, чтобы пропустить его.
— Мэттью, это было бы чудесно! Вы меня балуете.
— Ерунда. Представление начинается в восемь часов, а потом мы сможем поужинать. Я заеду за вами в семь тридцать. Согласны?
— Конечно, согласна! Значит, увидимся. И спасибо.
Я взглянула на свое отражение в зеркале и почувствовала себя виноватой — согласилась встретиться с Мэттом только из-за оперы. Но, черт возьми, это действительно королевский подарок!
Он прибыл ровно в семь тридцать и даже присвистнул — долго и со значением, отчего у меня чуть не разболелась голова. На мне было кремовое атласное платье, подчеркивающее то, что еще оставалось от моего калифорнийского загара. Должна признать, я сама была польщена, когда перед выходом из гостиничного номера осмотрела себя в зеркале.
Мэтт был весьма привлекателен в строгом вечернем смокинге с сапфировыми запонками и на мгновение напомнил мне бывшего мужа. Я снова вступала в мир солидной респектабельности, пусть даже на один вечер. И этот мир был за миллион световых лет от той жизни, которую я делила с Крисом.
Такси остановилось перед Линкольн-центром, где на площади в причудливом ритме взмывали вверх грациозные струи фонтана. Небольшие группы изысканно одетых любителей оперы направлялись в том же направлении, что и мы, и я даже забыла о присутствии Мэтта, разглядывая яркие платья и красивых людей. Очевидно, мне довелось стать участницей События с большой буквы.
Из-за неприметных углов и темных закутков выскакивали фотографы, слепя вспышками камер входящую в зал публику. Сразу было ясно, кто займет места в ложах — их наряды поражали великолепием, и драгоценности сверкали.
— Мистер Хинтон, одну минуту, пожалуйста.
Мэттью повернул голову влево, чтобы увидеть того, кто его окликнул, и я проследила направление его взгляда. Свет ударил нам в лицо, и фотограф щелкнул затвором.
— Можно узнать, кто ваша дама? — спросила стоящая рядом с фотографом чернокожая девушка.
Ее гибкую фигурку тесно облегало ослепительно-красное платье, а в выборе прически она предпочла натуральный стиль. Девушка раскрыла маленькую записную книжку и с улыбкой записала мое имя. Я не верила своим глазам. Казалось, вокруг творилось сущее столпотворение, и любителям оперы приходилось буквально силой прокладывать себе путь среди репортеров и фотографов.
Мэттью повел меня к лестнице, ведущей в ложи, где ему улыбнулся пожилой капельдинер.
