— Шестьсот рублей, — улыбнулась мне женщина.
— Что? Шестьсот! Какие шестьсот?
Мне показали чек — действительно, шестьсот рублей. Вонючее пойло для цыпленка Эллы Сергеевны стоило шестьсот рублей. Я отдал деньги и взял чек — для отчетности.
Наш мир — одна большая деревня. Любой город, каким бы огромным он не был, сколько бы миллионов в нем не жили, когда-нибудь превратится в деревню. Публичные люди подтвердят — скрыться невозможно. О тебе будет известно все до мельчайших деталей — с кем ты провел вечер, что сказал, о чем подумал. Мир сжимается до размеров новостей и слухов, в чем я лично убедился еще раз.
Вечер был хорош. И не в последнюю очередь благодаря моему настроению. Я шагал со стоянки — ближайшей к моему дому. Желтый цыпленок может вздохнуть спокойно и перевести дух — сегодня ему досталось. Я наездил километров сто. Мало? Это для вас мало. Впервые за много лет я проехал сто километров — куда мы только не ездили! А кой-куда и по два раза. Женщины чрезвычайно забывчивые существа. Память у них избирательна и часто подводит. Однако о деревне. Едва я снял башмаки и прошел в комнату, как тут же раздался звонок. Я был уверен, это далеко не первый звонок. Телефон, вероятно, потрудился на славу и вопил в мое отсутствие через каждые пять минут. Трубку я не взял — был голоден. В отличие от многих, кто бросает свои дела и мчится сломя голову, чтобы ответить на звонок, я действую иначе. Если я голоден, ничто на свете не помешает мне набить свою утробу. Я — эгоист. Для меня нет более важных дел, чем мои дела. Если я смотрю телевизор, и мне нравится программа, телефон может звонить сколько угодно — я не сдвинусь с места. Я кому-то нужен? Простите, господа, сейчас я занят более важным делом.
И только когда я развалился на любимом диване, чувствуя, как в животе набирают силу пищеварительные процессы, только тогда позволил глянуть на телефон. Он молчал. Правильно. Куда приятней развалиться и ощутить животную радость в тишине.
— Скворцов, — сказала она, — ты — лгун.
Согласен, но только отчасти. Ложь моя совершенно безвредна, а порой даже полезна. Ложь во спасение — это обо мне.
— Тебе не стыдно? А знал бы, как мне было стыдно! Я, как дура, не могла привести ни одного здравого аргумента…
Я держал трубку, слушал, не перебивая, мою бывшую и пытался влезть в тему. Почему-то она начинает разговор даже не с середины, а ближе к концу. Хотя в чем-то здесь есть и моя вина. В бытность нашего супружества именно я приучил ее говорить по делу, отбрасывая вводные слова и предложения. Сначала я слушал все подряд, однако понял, что теряю не только время, но и терпение. Любой разговор, инициатором которого была моя жена, начинался со времен царя Гороха.
