— Скворцов, ты пьян?
— Я пьян от счастья, что на меня свалилось. Я прожил сорок лет и не знал, что такое счастье. А теперь я знаю. Все?
— Нет, не все. Где ты работаешь?
— Не твое дело.
— Ах, какие мы секретные! Скворцов, уже завтра я буду знать. Слышишь? Завтра! И как тебе не стыдно! Ты обо мне подумал? Ты подумал, как мне будет неудобно перед людьми? Я договариваюсь, унижаюсь, а он — пошла вон! Ты всегда таким был — эгоист. Всегда думал только о себе. Скворцов, лучшие свои годы ты прожил со мной. Кто такой Николай Васильевич?
— А хрен его знает! Хороший мужик, мне этого достаточно.
— Собутыльник он!
Мне стало весело. Когда она злится, мне всегда весело — я ловлю кайф.
— Ты новости смотришь?
— Да мне плевать, какая погода будет в Рио-де-Жанейро! Я чихать хотел на голубые фишки и баррель с нефтью. Мне безразлично, кто будет следующим президентом Соединенных Штатов, и кто войдет в шот-лист национального бестселлера!
— Скворцов, ты определенно пьян!
— Дыхнуть?
И я дыхнул — отвел трубку в сторону и дунул, что было силы. А когда вновь приложил к уху, услышал лишь гудки — она повесила трубку.
Ничего не скажешь — содержательный разговор. Прожить с человеком более десяти лет и быть не в состоянии отличить — пьяный он или нет. Эгоист. Да, я эгоист. А вы найдите сегодня не эгоиста. Время поэтов и романтиков закончилось. Я вновь принял горизонтальное положение — лежал на своем диване. Заботливая какая. Знаем мы вашу заботу — проходили. Увольняюсь, — говорю и слышу в ответ — увольняйся. И ни одного вопроса. Ни единого! Я, помнится, опешил — а не ослышался ли я? Или она столь безразлична к моей судьбе? Мужик собрался увольняться с работы и просит совета. Ты спроси, поинтересуйся, сделай вид, что озабочена. Тьфу и вспоминать не хочется — слишком болезненно.
Телефон вновь запричитал — видно, одумалась или решила закончить разговор на оптимистической ноте, когда последнее слово за ней.
— Ну что — убедилась? Пьяный в жопу! — с места в карьер начал я.
— Это квартира Скворцова? — женский голос, явно не принадлежащий мой бывшей супруге. — Дмитрий Анатольевич, это вы?
Ну вот, так всегда. Обделался на ровном месте.
— Простите за беспокойство, — сказал голос, — я, кажется, не во время.
Мне стало дурно. Это же Элла Сергеевна!
— Все в порядке. Небольшое недоразумение, — предпринял неуклюжую попытку большой дипломатии я, — звонила до вас одна особа, мы повздорили.
— Жена?
О женской проницательности я и прежде знал, поэтому мало чему удивился.
