Примерно через полчаса наконец-то появилась готовая пара ног.
Энергия Наны также достигла своего предела, она уронила скальпель, схватилась за кровать и начала судорожно хватать ртом воздух, лоб её был покрыт капельками пота.
Сломанный Меч была не в лучшем состоянии. Весь процесс для нее был похож на постоянное сжигание внутренних органов. Даже после восстановления первоначального внешнего вида все её тело болело.
Венди отнесла маленькую девочку в соседнюю комнату, чтобы она отдохнула, но Сломанный Меч настаивала на том, чтобы остаться.
Она хотела быть с Энни и Эми, чтобы увидеть, как Героиня проснется в первый раз.
* * *
После того, как эффект успокоительного папоротника исчез, Героиня медленно открыла глаза.
— Как ты себя чувствуешь? — Венди помогла ей сесть в постели, тихо спросив. — Ты их чувствуешь?
Сначала она покачала головой, словно хотела прогнать сон из головы, затем округлила глаза и уставилась на собственные ноги, на то место, где раньше были только обрубки ног с уродливыми рубцами, и больше ничего.
Все затаили дыхание и бросили взгляд на ноги. Медицинский кабинет на мгновение погрузился в тишину.
Внезапно ее тонкий палец слегка дрогнул.
Сердце Сломанного Меча тоже дрогнуло. Она даже подумала, что ей показалось, поэтому она моргнула и снова посмотрела.
Пальцы затрепетали дважды и, как ржавые ножницы, которые долгое время не шевелились, задергались и медленно согнулись.
Ее беспокойное сердце, наконец-то, расслабилось, и наполнилось желанием отпраздновать. И тут она увидела, как глаза Героини заполнились слезами. Сломанный Меч была ошеломлена, ведь даже в самый трудный период она никогда не видела, чтобы Героиня проливала слезы.
— Сп… — Героиня сглотнула, как только она открыла рот, и долгое время не могла договорить, но все присутствующие люди поняли её. — Спасибо… спасибо…
Энни наклонилась, и Героиня расплакалась в объятиях подруги.
После того, как Роланд вернулся в замок, покой в его сердце никуда не исчез. Как говорится, люди могли проливать слезы и от восторга. Но, по его мнению, Героиня плакала не только из-за восторга, но и потому, что, наконец, смогла вылить все свои подавленные эмоции после многих лет страданий и несправедливого обращения, боли и ложных обвинений.
Другими словами, тот факт, что она все это время казалась таким «крепким орешком» не обязательно означал, что она не испытывала боли. Это была скорее маска, под которой она скрывала все свои истинные чувства. Эта её стойкость была ненормальной реакцией для девушки, которая только что достигла совершеннолетия и встретилась с ужасным грузом несчастий. Хоть она и отлично справлялась с ролью сильной и надежной.
