Накалившиеся за день борта излучали свое душное, пахнущее краской тепло внутрь флагманского салона, и потому тела обоих специалистов утонули в креслах до крайнего предела, оставив над ними лишь две папиросы, как перископы погрузившихся лодок. Но что значит жара для живого ума, обуреваемого новой идеей? Артиллерийский перископ втянулся в кресло, и взамен его вылетело облачко правильно наведенного залпа.
— Пуф, — сказал артиллерист, — знаешь, старик все-таки согласился пострелять по невидимой цели.
Залп, очевидно, дал накрытие, потому что штурманский перископ мгновенно скрылся, и из кресла потянулась длительная дымовая завеса, долженствующая своим спокойствием скрыть нешуточное волнение штурмана, чье самолюбие было уколото.
— Да? — сказал он с небрежным спокойствием. — Опять по болоту?
— Необыкновенно остроумный метод! — восторженно продолжал артиллерист. — Подумай только — наводим по «Посыльному», а стреляем по «Принцессе»…
— Очень интересно, — сказал штурман без всякого проявления интереса и подумал с завистью: «Вот ведь что выдумал, черт».
Артиллерист в порыве чувств положил ему руку на колено и проникновенно сказал:
— Товарищ дорогой, ты уж присмотри сам за маневрированием: вся штука в том, чтобы корабль шел точно по окружности. Нужна прямо бешеная точность.
— Ты, может быть, за своими артиллеристами приглядишь, Андрей Иванович, — сказал штурман сухо и снял с колена артиллерийскую руку. — Штурманам не привыкать к твоим дурацким маневрированиям.
Торжество рождает добродушие, и флагарт, не обижаясь, указал невежливо снятой рукой на шахматы:
— Вставлю?
— Спасибо. Мне некогда, — ответил флагштур, поднимаясь. — Надо поработать. У меня тоже есть новая идея.
Но в каюте была совершенная баня, и политико-моральное состояние, подорванное успехом соперника, разложилось окончательно. В голову лез всякий трудно осуществимый вздор, вроде опыта буксировки линкора баркасами со штормовым вооружением или маневрирования без руля, машин и компаса.
«Принцесса Адель» знала лучшие дни. В 1895 году, когда она впервые вошла в Купеческую гавань прямым рейсом из Мессины, она даже была встречена владельцем, главой фирмы «Братья Елисеевы», помахавшим ей платочком с борта катера, предоставленного ему капитаном над портом. В те дни «Принцесса» была стройной и благоуханной, что вполне соответствовало ее титулу.
Благоухала же она свежим ароматом апельсинов и лимонов, привозимых ею для названной фирмы из Италии четырежды в год. Запах этот пропитал все ее существо и побеждал глухую вонь пропотевшего кубрика, вонючую гарь машинного масла и даже корабельного кота и исчезал лишь в каюте боцмана, сраженный духом водки, огуречного рассола и полтавской махорки; боцман вечером пил, утром опохмелялся, в промежутках же дымил махоркой и называл «Принцессу» Щукиным двором
