Пахло морем, гнилыми водорослями, солью, мокрым деревом, ещё чем-то непонятным и острым, из камбуза доносился запах еды — кок Митька Платонов готовил на обед борщ, настоящий флотский борщ, в котором черпак стоит, как солдат на часах — по стойке «смирно», — стоит и не заваливается.
Из щели в причале наружу выбралась большая рыжая крыса с одуванчиково-светлыми, странно светящимися усами, будто она работала в местном театре художником и пустила краску не по назначению; крыса озабоченно покрутила головой, задержала презрительный взгляд на неподвижном коте, фыркнула по-собачьи, затем, окинув опытным взглядом миноноску, неторопливо полезла на канат.
Двигалась она ловко, уверенно — видать, немало покаталась на кораблях, заходивших в архангельский порт. Арсюха довольно потёр руки.
— Давай, давай, усатая, носатая, зубастая, злобная, спеши, спеши сюда, родимая. — Хоть и сонные глаза были у Арсюхи, но очень цепкие — он видел всё. Одновременно мог следить за несколькими объектами, причём друг от друга далёкими, такими, что сразу не разглядишь — чтобы разглядеть их, надо не менее четырёх раз обернуться вокруг себя.
Крыса, словно бы услышав приглашение человека и уловив в его голосе доброжелательные нотки, двинулась по носовому канату быстрее.
— Молодчага! — похвалил её Арсюха. — Пхих!
Кот, сидевший на причале, проводил крысу долгим, ничего не выражающим взором и вновь стал смотреть на дохлую треску, плавающую в воде. Треска была ему интереснее злобной, истекающей салом крысы.
Не доходя до первой фанерки метра три, крыса остановилась, приподняла голову, зашевелила светящимися жёлтыми усами, соображая, как же действовать дальше, и вновь поползла вперёд. Вообще-то она могла и не напрягать свои мозги, ведь ещё ни одна крыса, пробирающаяся на корабль, не повернула назад: всякая крыса в таких ситуациях бывает нацелена лишь на одно — вперёд и только вперёд!
— Пхих! — то ли чихнул, то ли кашлянул, то ли напряг свою задницу Арсюха, это был его коронный звук, и чем он его производил, понять было невозможно.
Крыса заскользила по канату быстрее — необычный звук подогнал её. У самой фанерки она приподнялась на задние лапки, выглянула из-за отбойника, будто из-за некого боевого бруствера, и, встретившись взглядом с Арсюхой, недовольно пошевелила усами.
— У меня ещё одна мадама, — тем временем сообщил Андрюха.
Послышался влажный шлепок — это Андрюха взмахнул палкой и сбил «мадаму» в воду.
