Мне повезло. Мужчина был адекватный и приветливый. Он даже улыбнулся. Можно было перейти к главному.
– В Средние века, – продолжал я, – или, наверное, даже позже, в эпоху Ренессанса, юноша редко мог объясниться в любви напрямую – из-за волнения. Тогда он посылал друга или гонца со своими словами любви. Потому что дева могла отвергнуть его чувства и он умер бы от разбитого сердца.
Они молчали. Это было плохим знаком.
Но рыжая девушка действительно смотрела особенно. Взгляд проникал в тебя, оставаясь при этом бесстрастным.
Я завелся. Сосредоточился на ней.
– Если вы не верите в любовь с первого взгляда, я уйду, – предложил я. – Чтобы время не терять.
У нее был такой нежный голос, что я понял: еще немного – и дружбе конец. Обычно как – либо взгляд, либо голос. А когда и то, и другое – легко пропасть. Так, что не сразу найдут. Хорошо, что у меня была прививка от таких случаев – семья.
– Со мной так было, – сказала она. – Я верю.
Мужчина на словах о любви погладил пальцем ладонь девушки. Другой девушки. Всё шло отлично.
– Там мой друг, – показал я. – Он увидел и умер. Или превратился в мрамор. Сидит, бездыханный, и не сводит глаз.
– С меня? – спросила девушка удивленно. Словно она не слышала меня. Или не верила.
Я показывал ему под столом, чтобы он подошел. Махал ладошкой, подзывая.
Он встал. Шел молодцом, походка была нормальной.
– Ну что? – спросили мы у него на следующий день. – Как?
– Женюсь. – Он улыбался, а мы одобрительно хлопали его по спине. Может быть, чтобы попытаться выбить из него эту мысль – и посмотреть, получится ли.
– На меня никто в жизни так не смотрел, – бредил он. – Я с ума от ее взгляда схожу. Смотрю на профиль – вроде бы холод и безразличие. Смотрю в оба глаза – там нежность. Дня не хочу терять.
– Ты, случайно, не того? – уточнил Алексей. – Не перенервничал?
– Я погнал, – сказал он, не слыша. – Она с работы отпросилась пораньше, поеду встречать.
– И она тоже так влюблена? Чтобы сходу замуж?
– Да, – сказал наш друг. И выглядел совершенно счастливым болваном. Убежал. Мы посмотрели ему вслед.
– Пропал дом, – подытожил Алексей.
– Рад за парня, – возразил я. – Накрыло по полной. А то тридцать пять прожил в здравом уме и памяти.
Через неделю мы сидели у Максима на кухне. Обсуждая предстоящую свадьбу.
Он как-то странно ерзал на стуле. Как ребенок, захотевший в туалет.
– Ну говори, – сказал я, не выдержав. – Что?
– Даже не знаю, как сказать, – выдавил он и посмотрел на нас. Взгляд был совершенно очумевший.
