Я ехал и думал: «Вот кремень, я бы с такой ни за что не поехал».
У её подъезда не было места, я остановился на дороге. Мы вышли, друг тоже – чтобы пересесть на переднее кресло, и только. Она наклонилась в открытое окно и сказала, стараясь быть ледяной и ядовитой:
– У меня твой томик Довлатова. Я сейчас отдам, чтобы не было повода зайти.
– Хочешь – заходи, – равнодушно бросил Сергей.
И я еле удержался от смешка.
Я был в её глазах джентльменом. Поэтому мне опять пришлось тащить её чемодан.
– Спасибо, – сказала она у двери и поцеловала в щеку. Опасно так поцеловала, в сантиметре от губ. – Зайдешь за книгой?
Я зашел. Она жила с родителями, хотя ей было уже за тридцать. Обои, мебель – всё было однозначно родительское. На стене висела её школьная фотография, очевидно с Первого сентября.
– Ну что? – спросил Сергей. – Попросила тебя позвонить, чтобы посоветоваться, как ей быть дальше?
– Нет, – сказал я. И соврал.
Я зажег свечку. Заварил чай. Без света сидеть на кухне было уютнее. Спросил:
– Есть хочешь?
– Хочу, – сказал он.
– А выпить?
Он поморщился.
– Вот точно нет.
– Почему?
– Во-первых, нет драмы, – сказал он. – Во-вторых, в отпуске перебрал. В первый же вечер. Всё включено, алкоголь неплохой, но дешевый. Вот и накидался вином.
– Красным? – спросил я.
– Белым.
– Зря, – сказал я. – От белого похмелье тяжелее.
Он оторвался от тарелки, посмотрел на меня внимательно.
– Тоже было?
– Было.
– Тогда ты меня понимаешь. Я перебрал. Точнее – очень перебрал. Еще в самолете понял, что глупость сделал.
– В какой момент? – спросил я.
– Когда она петь начала. И я понял, что меня это раздражает. Первый день вместе, а она уже меня раздражает.
– Я тебе говорил, – не удержался и сказал я. – С твоей раздражительностью надо аккуратнее в этих вопросах быть.
Сергей после развода стал перфекционистом. Считал, что раз потерял столько лет, больше ошибаться нельзя. Стал разборчивым. На мой взгляд – чересчур.
– Вечером у бассейна праздник, – продолжил он. – С аниматорами и танцами живота. Ей весело, мне тошно. Сижу у бара и думаю: «Две недели, с ума сойти». А она пританцовывает, подпевает. Ну, я и накидался. – Подумал и сказал с отвращением: – Мальвазией.
Я смотрел на него и видел бар, бассейн, веселящийся народ и его, придавленного всем этим.
– Ночью такой вертолет начался, – сказал он, – еле до туалета дополз. Рвало до утра. Глоток воды выпью – и опять наизнанку. Два дня в номере лежал. Думал, сдохну.
– А она? – проявил я интерес.
