– Сколько лет твоей маме?
– Пятьдесят один, – удивленно ответил Петр. – А что?
– Ты посмеешь ей в глаза сказать, что она – пожилая? Каменская ненамного старше. Думать ты можешь что угодно, но за речью следи, будь любезен, иначе ничего в жизни не добьешься. И запомни: никто не хочет слышать то, что ты думаешь на самом деле, все хотят слышать только то, что им нравится.
– Извините, – пробормотал Петр. – Я растерялся там, на сцене, и не сориентировался.
– Растерялся он, – сердито проворчал Климанов. – Кстати, сколько ей лет, этой твоей Каменской? Выглядит лет на пятьдесят с маленьким хвостиком, а на самом деле?
– Она говорила, что уже восемь лет на пенсии, как полтинник стукнул – так и сняла погоны. Значит, пятьдесят восемь.
– Не на пенсии, а в отставке, – поправил Владимир Юрьевич. – Она же офицер.
– Да без разницы.
– И еще запомни: старость не на лице, а в голове. Пока мозги хорошо работают, никакой старости нет. А если они не работают, то гладкая рожа не спасает. Как у нее мозги? В порядке?
– Вроде да.
– Польза есть от занятий?
– Двигаемся очень медленно, – признался Петр. – Так что пользы пока не видно.
– А что так? Она вязкая? Многословная? Отвлекается и рассказывает не относящиеся к делу байки?
Услышав, что Петр не дает Каменской материалы, поэтому приходится читать вслух, Владимир Юрьевич неодобрительно покачал головой.
– У тебя паранойя, дружок. Кому они нужны, эти материалы, кроме тебя самого? Да отдай ты ей флешку, пусть перегонит в свой компьютер. Уверяю тебя, никто их не украдет и ими не воспользуется. Ты же сам видишь: она не собирается докапываться до истины, ей это не интересно. Пусть спокойно почитает на досуге, подскажет тебе что-нибудь ценное, тогда у тебя останется время на сбор необходимой информации уже сейчас. А то так и проковыряетесь с документами до конца твоего отпуска. И потом тебе придется еще невесть сколько ждать, пока появится оказия снова приехать в Москву. Нерационально используешь время, дружочек.
– Думаете? – с сомнением переспросил Петр.
– Уверен, – твердо произнес Климанов. – У Каменской глаз не горит, я это отчетливо видел. Она для тебя никакой опасности не представляет. И снова вернусь к парному понятию «мысль и слово». Ты назвал ее пожилой, за что и огреб от меня. Но думаешь ты в правильном направлении, она действительно не молода. Именно поэтому она не опасна. Польза от твоих материалов может выйти только одна: известность, слава. Для тебя такие штуки важны, это понятно. Для нее – нет.
