Летта отдала должное завтраку, встала из-за стола первой и вышла во двор. Олаф оставил на столе несколько монет и, махнув выглянувшему из кухни трехглазому, последовал за девушкой.
Двор при дневном свете выглядел скромно и серо: ни огородика, ни деревца, ни беседки. Солнце зависло в зените, обещая жаркий день, а молодым людям топать и топать пешком. Как и новому привальщику, если понадобятся продукты. В распахнутых настежь воротах конюшни виднелись пустое стойло и кормушка. Оставалось надеяться, что кто-нибудь — Януш или Курт — вернут позаимствованную повозку и лошадь, ведь они могут не раз пригодиться Угги.
Летта уже стояла за воротами и выжидающе смотрела на проводника, замешкавшегося на пороге. Она выглядела веселее, чем накануне. Её глаза блестели, а шелковистые локоны, не прикрытые тяжелым капюшоном, развевались от легкого ветерка.
— Вас что-то смущает, встречающий проводник Олаф?
— Ничего, кроме вашей слишком теплой одежды, — ответил юноша.
— Мы же с юга, забыли? — Летта хихикнула и пошла по дороге, огибавшей привал и вновь поднимающейся из низины на поросший кустарником холм.
Идти было легко. Тропа оказалась довольно широкой и хоженой. Подъем — пологим и недолгим. Ветки не цепляли одежду, не кололи шипами и давали тень. Солнечные лучи застревали в густых зарослях. Ветер обдувал прохладой. Путешествие казалось необременительной прогулкой. Молодые люди шутили, делились наблюдениями. Их привлекали абсолютно разные вещи: Летту необычные растения, Олафа — птичий гомон.
Юноша показал ей гнездо, где прятала птенцов птица-капля. До поры до времени детеныши были прозрачными и незаметными, потом оперялись и обзаводились способностью менять окраску в зависимости от ареала обитания. Девушка заметила в глубине кустарника большой круглый плод, исцарапала руки, но достала его, а потом натерла ссадину проводника и свои царапины беловатым соком. На глазах ранки затянулись. Летта рассказала, что за эти плоды в Златгороде можно выручить не меньше ста сигментов, а Олаф всегда считал их бесполезными — на вкус они были горькими и не годились в пищу.
Тропа становилась то уже, то шире, пролегала по равнине, огибала два холма и ныряла по трем оврагам, разделенным небольшими перелесками, так же наполненными тенями и птичьим гомоном. Через один овраг пришлось переходить босиком, потому что он был наполнен водой, прозрачной и прохладной. Из небольшой заводи, выложенной гладким камнем, путешественники с удовольствием напились и ополоснули лицо. Сегодняшняя дорога была даже приятной. Проводник как-то забыл и о своей станции, и о повышенном фоне опасности. Да, сопровождает девушку, но по своей воле.
