Найдя в стороне незанятые никем, они встали по разные стороны доски и начали раскачиваться. Движения были синхронно-противоположными: когда девушка приседала, юноша поднимался. Когда приседал он — вставала она. Будто маятник в часах, подчинялись особому ритму и взлетали. Вверх-вниз — привязанный шарик желаний, рвущийся в облака.
Еще до вечера молодые люди исходили Темьгород вдоль и поперек. Побывали на берегу реки, где в прозрачной воде сновали разноцветные рыбки. Поднялись на колокольню. Звонарь — великан с пятью руками — сыграл для гостей незнакомую торжественную мелодию. Когда они поинтересовались, кто сочинил музыку — тот смущенно признался, что автор — он сам.
Когда Олаф рассказал Летте о своём знакомстве с учёным по имени Крахен и о его приглашении зайти, сперва девушка отказалась — из опасений что визит окажется формальным. Однако вспомнила, что имя каплеобразного хозяина дома упоминалось в справочнике уважаемых людей Темьгорода. Чем занимался Крахен, Летта прочесть не успела.
Как и Олафа, девушку удивляли архитектура и жители, сама атмосфера и дух этого города. Имперский совет отверг этих талантливых людей, но даже запертые в своём гетто, они оказались свободнее большинства имперцев. Это поражало и вдохновляло.
В сумерках Олаф и Летта подошли к зданию мэрии Во всех окнах — в том числе и в белой башенке — горел свет. Приветливо распахнутая дверь будто приглашала всех мимо проходящих. Но никто особенно не спешил посетить место службы Моргера Тута, упомянутого в записках отца девушки.
— Ну, что ж, — Летта остановилась у самых дверей. — Теперь вы, надеюсь, убедились, что я намереваюсь остаться в прекраснейшем месте Империи. Мне не будет здесь плохо или грустно. Тут самобытные, но довольно милые жители, — несмотря на лёгкость слов и интонации, в запахе её проскальзывали колючие нотки тревоги и тоски.
Но даже не будь этого, юноша бы не обманулся.
— Я все же не оставлю вас. И буду до принятия последнего решения, — он уже давно решил про себя, что в случае чего воспользуется последним аргументом.
Коридоры мэрии оказались пусты. Светильники зажигались по мере того, как к ним приближались посетители, и медленно гасли за их спиной, поэтому наблюдался некий постоянный полумрак. Деревянные скамейки, стоявшие то тут, то там вдоль стен, были отполированы до глянца, но не спинами и штанами страждущих попасть на прием к мэру, а вручную. Все выглядело так, будто Моргер Тут — единственный, кто в данное время находится в здании, хотя, вероятно, за закрытыми дверями работали незаметные служащие и выполняли свои какие-то непонятные на праздный случайный взгляд функции.
