В апреле 1918 года к Деникину присоединился отряд добровольцев, который привел с Румынского фронта полковник Михаил Гордеевич Дроздовский.
Сын генерала, он окончил Киевский кадетский корпус, Павловское военное училище, Академию Генерального штаба. Во время Первой мировой дослужился до полковника, после Февральской революции получил под командование полк, после Октябрьской — дивизию на Румынском фронте. Но война с немцами фактически закончилась. И полковник Дроздовский взялся собирать добровольцев для борьбы против большевиков. В начале 1918 года, зачислив в отряд девятьсот человек, с фронта двинулся на Дон.
«Никто не знал, что впереди, — вспоминал Антон Васильевич Туркул, его подчиненный, сам дослужившийся до генеральских погон. — Знали одно: идем к Корнилову. Впереди — потемневшая от смуты, клокочущая страна, а кругом растерянность, трусость, шкурничество и слухи о разгуле красных. Я вижу тонкое, гордое лицо Михаила Гордеевича, смуглое от загара, обсохшее. В бою или в походе он наберет, бывало, полную фуражку черешен, а то семечек и всегда что-то грызет. Или наклонится с коня, сорвет колос, разотрет в руках, ест зерна».
Боевой путь отряда Дроздовского начался с карательных экспедиций.
«Заехали в Долгоруковку, — записывал Дроздовский в дневнике, — отряд был встречен хлебом-солью, на всех домах белые флаги, полная и абсолютная покорность. Как люди в страхе гадки: нуль достоинства, нуль порядочности, действительно сволочной, одного презрения достойный народ — наглый, безжалостный против беззащитных, а перед силой такой трусливый, угодливый и низкопоклонный…
Страшная вещь гражданская война; какое озверение вносит в нравы, какою смертельною злобой и местью пропитывает сердца; жутки наши жестокие расправы, жутка та радость, то упоение убийством, которое не чуждо многим из добровольцев».
В Гражданскую противника, то есть собственных сограждан, ненавидели больше, чем в Первую мировую — немцев, чужих. Немцы еще могли рассчитывать на милосердие.
Полковник Дроздовский принял на себя функции и прокурора, и судьи, и палача. Считал, что вправе судить и казнить:
«Сердце мое мучится, но разум требует жестокости. Надо понять людей, из них многие потеряли близких, родных, среди которых нет ни одного, не подвергавшегося издевательствам и оскорблениям; надо всем царит теперь злоба и месть, и не пришло еще время мира и прощения».
Попавших к нему в плен он расстреливал.
«Пришел Дроздовский, — вспоминал очевидец, — Он был спокоен, но мрачен. Ходил между пленными, рассматривая их лица. Когда чье-нибудь лицо ему особенно не нравилось, он поднимал с земли патрон и обращался к кому-нибудь из офицеров.
