Я ощутила на себе взгляд, подняла голову и увидела дядю Ала в другой части комнаты. Я все вложила в свой хмурый взгляд на него. Я пришла, надеясь наладить отношения хоть с кем-то в семье. Я не знала, чем думал дядя, но то, что он услышал от родителей, повлияло на него. Если он чем-то расстроил Декса, то и ко мне он относился не лучшим образом.
Я выждала конец фильма и решила напасть на него.
— Надеюсь, ты не против дивана, — сказала Марда Ребекке, превращая диван в кровать.
— Мы с Перри можем занять диван, если Ребекка хочет гостевую спальню, — сказал Декс. Я хотела поговорить лично с Дексом. Но пока они спорили, я смогла спросить у дяди, есть ли чай для сна.
Он с любопытством посмотрел на меня, но прошел на кухню, и я — за ним. Он выдвинул ящик и принялся рыться среди коробок.
— Марда обожает чай. Уверена, что не хочешь вина? Мне всегда помогает.
— Нет, — я прислонилась к стойке. — От вина сонное тело, но не разум.
— Проблемы со сном?
— Разве я виновата? — спросила я прямо.
Он замер, не сразу передал мне пачку чая с ромашкой.
— Боюсь, это самый расслабляющий чай из всех, что у нас есть. Могу спросить у Марды.
Я поймала его за руку.
— Нет, не тревожь ее. Ромашка подойдет, — я все еще слышала спор из гостиной насчет дивана. Ребекка, похоже, побеждала, ее голо звенел. — Я надеялась поговорить с тобой. Как племянница с дядей.
Он вздохнул.
— Да. Я так и думал. И я тоже хотел поговорить.
Интересно. Я кивнула.
— Давай.
Он скривил губы, напоминая папу в режиме поучений.
— Ты первой спросила. Стол твой, — он указал на него, и я села. Он поставил чайник греться и подвинул ко мне коробку печенья. — Ешь. Тебе не помешало бы.
Я старалась не смеяться. Итальянцы думали, что толстые люди недоедали? Но я взяла одно и грызла шоколадную глазурь, пока придумывала вопрос.
— Интересно, — медленно начала я, говоря тихо, чтобы не слышал весь дом, — что сказали мои родители. Если сказали. Если ты знаешь, что случилось.
Он сел напротив меня и потер лоб.
— Я знаю, что случилось.
— И что же? Что они сказали?
— Я говорил с твоим отцом. Твоя мама почти не говорила. Она редко говорит, если честно, Перри.
— И со мной тоже.
— Они очень тебя любят. Ты ведь знаешь это?
Слезы жалили глаза.
— Не знаю, — честно сказала я. — Думаю, любят, как родители.
— Родитель не обязан любить детей, Перри. Это сознательное решение. Они любят тебя просто так, а не потому, что ты их дочь. Они просто не понимают тебя. Переживают. Они боятся за тебя, боятся, что ты ошиблась с выбором.
