Я облажался. Даже больше. В моих руках была любовь всей моей жизни на один прекрасный миг, и я разорвал ее, и дыры остались на моем сердце. Перри… Я больше не увижу ее улыбку. Не услышу ее мелодичный голос. Не смогу рассмешить ее, заставить скривиться или накричать на меня. Ох, даже если бы она ответила на мой звонок и устроила мне ад воплями, я был бы рад. Но была лишь тишина. Лишь тьма.
Джен и Придурок побывали в квартире, пока я спал (да, посреди дня), и пробудили меня. Джен вбежала комнату, размахивая руками над головой, крича на меня за то, во что я превратил квартиру, она угрожала вызвать службу за Жирным кроликом. Я знал, что она права. И, когда я услышал разочарованные звуки Брэдли из гостиной, я обнаружил, что угли гордости во мне еще оставались. Я не собирался казаться жалким бывшей девушке.
— Джен, — сказал я, садясь на кровати. Она разглядывала комнату, словно я везде спрятал гавно. Серьезно. — Быстрее.
— Ты отвратителен, — сообщила она, поскользнувшись на недоеденной пицце на полу. — Что произошло?
— Ты знаешь, — тихо сказал я, удивляясь своему смущению, радуясь, что это показывало, что я жив. — Я все потерял.
Она застыла в центре комнаты, тонкие руки на хрупких бедрах.
— Ты ничего не имел, чтобы это терять.
— Не многовато отрицания? — спросил я.
Она закатила глаза, все еще не скрывая отвращения.
— Ты не можешь потерять то, что тебе не принадлежало. Прими это и иди дальше.
— Ого, — я тряхнул головой. — Быстро ты стала стервой. Где сострадание, что было в тебе недавно?
— Это все, что было. Ты его использовал.
— Все вот так будет? — я был почти удивлен ее холодом.
— Джен, — позвал Брэдли из гостиной. — Может, лучше вернемся после того, как вызовем команду по работе с опасными веществами?
— Отличная идея, — заорал я в ответ. — Они могут облить и вас, чтобы гнилью не воняло.
— Очень зрело, — фыркнула она и пошла к двери.
— Кто-то же должен быть взрослым.
Ее зеленые глаза стали щелками.
— Я вернусь через два дня Декс. Днем. И я не хочу видеть тебя в доме, и тут должно быть чисто, а мои вещи — стоять у двери. Иначе я кого-то вызову.
Я не знал, кого она собиралась вызвать, но рисковать не хотел. Я сверлил ее взглядом, раздумывая. Я не хотел слушаться ее, ясное дело, этот уголек гордости начинал пылать. Я им еще покажу.
Я начал с самого долгого душа в жизни, а потом долго мастурбировал. Я думал при этом о пухлой попке Перри, и я был рад тому, что не пролил ни одной слезинки. Конечно, в фантазии было иначе.
