Но доктор Хасселбэк так нервничал, что мне стало легче. У него не было спокойствия, как у доктора Фридмана, когда я была подростком. Судя по выражению лица Декса, он ощущал то же самое.
— Заходите, заходите, — сказал доктор, открывая дверь шире и пропуская нас взмахом руки, выглядывая при этом в коридор и озираясь.
Я шла рядом с Дексом. Мы вошли в комнату, большой кабинет, который был близок к беспорядку в нем. Два стула с твердыми спинками стояли у большого дубового стола, полного папок с файлами и высокими стопками книг, которые, казалось, пытаются подняться до потолка. Казалось, он играл книгами в дженгу.
В дальнем углу комнаты был диван, а еще кресло, а еще несколько шкафов, где хранились таблетки, и рукомойник.
Мы с Дексом рассматривали кабинет, а доктор тихо закрыл дверь, прошел за стол и сел на кресло на колесиках. Он едва посмотрел на нас, грубо указав на стулья:
— Прошу, садитесь.
Стулья были твердыми и неудобными, в отличие от его мягкого кожного кресла. Но хотя мы были тут по делу, доктор Хасселбэк никак не мог успокоиться. Он уже ерзал, словно не мог усесться как надо.
— Простите, если помешали, доктор. — сказал Декс, склонившись, с видом дипломата.
— Я ошибся и думал, что нам к пяти.
Доктор нервно рассмеялся, сцепил руки и со скрипом отклонился на спинку кресла.
— О, нет, вы вовремя. Это я виноват. Не сказал миссис Раундтри про время. Мы закрываем больницу для посетителей в полпятого. Я должен был это упомянуть.
— Вы закрываетесь рано для психиатрической больницы, да? — сказала я.
На миг его глаза стали мрачными. Я так подумала. Было сложно понять, ведь они были крохотными и за толстыми очками. Но он идеально улыбнулся.
— Рано. Но сейчас зима, мы ориентируемся на солнце. Так проще. Да и посетителей нынче мало. И пациентов у нас не много.
— А сколько? — спросил Декс.
— Тридцать три, — сказал доктор. — И с каждым годом их все меньше. Вообще-то, их не должно быть больше тридцати, но семьи отчаивались, а у меня доброе сердце.
Я не была в этом уверена.
— Не против начать интервью? — спросил Декс, поднял камеру и поставил на стол.
Другой рукой он вытащил несколько документов из чехла камеры и опустил рядом.
Доктор с подозрением посмотрел на них, а потом поднял и тщательно прочитал.
— Надеюсь, вы понимаете, почему я позволяю сделать это.
Мы с Дексом переглянулись.
Доктор Хасселбэк продолжил, глядя на документы.
— Мне рискованно открывать двери даже для съемок фильмов. Слишком много публичности, еще и неправильно, и меня с пациентами унизят.
