— Из-за чего?
Она делает паузу, вероятно, обдумывая, стоит ли называть причину.
— Он изменил мне.
— Оу.
— С моей соседкой по комнате, и по совместительству, с моей лучшей подругой — ну, бывшей лучшей подругой. — Она замолчала, даже перестав дышать.
— Вот, черт, — говорю я. — Это жестоко.
— Вот поэтому я сейчас в новой роскошной квартире с протекающей раковиной, которую ты, вероятно, слышишь на заднем фоне.
— Я думал, это ты.
Она затихла.
— Прости, глупая шутка, — я так старался, чтобы улучшить её настроение, и вот все испортил.
— Нет. Мне понравилось. Было смешно.
— Отлично, потому что если тебе неприятно, то можешь прервать разговор в любое время. Дальше будет ещё грязнее.
— Прямо сейчас?
— У меня есть всё необходимое для этого. — Я поставил свой пустой стакан на стол и выдохнул, медленно и глубоко.
Дыхание в трубке тоже стало более тяжелым.
— Опиши мне, как ты выглядишь, — спросил я низким голосом, будто шепчу ей на ухо.
— Что именно тебе интересно? — говорит она, с легкой дрожью в голосе.
Я сглатываю. Моя рука потянулась к паху. Мои боксеры уже стали слишком тесными, но я не хочу торопиться. И не хочу её спугнуть.
— Какого цвета твои глаза?
Пауза.
— Голубого. Твоя очередь.
— Зеленого, — говорю я. — Какого ты роста?
— Примерно сто шестьдесят семь. А ты?
— Почти сто девяносто.
Я прислушиваюсь к ней, затаив дыхание, затем, сохраняя свой голос сильным и удерживающим её в игре, продолжаю:
— Что на тебе сейчас? — Я не спрашивал, я требовал. Но не на столько, чтобы обидеть её. Вот сейчас она либо повесит трубку, либо останется, и тогда можно будет зайти немного дальше. Я жду.
Она держит телефон близко к своим губам. Я слышу, как она приоткрывает их, как проводит по ним языком. Я представил ее пухленькие красные губы, приоткрытые, пытающиеся контролировать дыхание.
— На мне… розовый обтягивающий топик…
— Насколько сильно? — Подсказываю я ей.
— Хм. Достаточно плотно.
— А что под ним?
— Ничего.
— Хорошая девочка, — сказал я, и услышал протяжный выдох.
— Потрогай свою грудь и опиши мне, какая она. Подробно.
— Она… — я слышу шелест ее одежды, и мой мозг сходит с ума, представляя, что она сейчас делает, — большая, но не слишком. Немного больше, чем кулак.
— Не торопись.
— Кожа очень мягкая… гладкая… достаточно упругая, чтобы держать форму и достаточно мягкая, чтобы ласкать ее, — она замолкает, смущенно хихикая. — Я все правильно делаю?
— Тшш. Прикоснись к соскам… обхвати их пальцами… теперь сожми, — я слышу ее учащенное дыхание.
