Шесть рассказов об исчезновении и смертях | страница 21



.

Возле влахернского дворца около сорока нечестивцев во главе с одноглазым Павлом Монофилактом, пьяницей и ничтожным лжепророком, укрылось в заброшенной часовне, примыкавшей вплотную к дровяным складам. Из её окон они пускали стрелы, метали дротики, сквернословили, браня синклит, патриарха, пророча Константинополю мор и разорение.

Но праведный гнев всё же настиг их. Несколько смелых юношей под градом камней облили подножие часовни и склада нефтью, другие сбросили к стенам вязанки хвороста, а когда огненный столб, похожий на змея, взвился к небу, все услышали, как горящие дружно затянули:

Помилуй, Боже, помилуй меня,
На тебя уповает душа моя.

Многие из инокоборцев во время случившегося бросились с кровли, иные умерли от страха.

В час, когда распрягают быков, царственный город был уже очищен от скверны. Возмущённый люд угомонился, разбежался по домам, усталый от кровавой жатвы. Все крамольники были либо умерщвлены, растерзаны, либо смертельно изранены.

Но несколько всё же уцелело. Заточённые в одиночные камеры Галатской тюрьмы, подавленные происшедшим, со страхом и смятением ожидали разрешения своей судьбы: Фёдор Геропол, Нерсес Далас, Михаил Кига, Леонтий Эгина, Георгий Дадиан, Ефрем Агафа, Демьян Воила[17]. В начале четвёртой стражи все они были схвачены полицейскими ищейками ночного Эпарха в шестнадцатом порожнём амбаре городского зернохранилища. Причиной столь молниеносного ареста, раскрытия тайного убежища, а потом и заточения в преторию, послужило гнусное предательство алчного Гектора Пирона, владельца суконной лавки на улице Мессы, бывшего сотоварища обречённых[18].

О Галатской тюрьме лучше всего сказано у сладкоречивого Андрея Малейского в описании главных узилищ: «Эти темницы источают смрад, воздух там тяжек и влажен. На потолках высоких и потрескавшихся — маленькие дыры, откуда падает свет. Стража по ночам выливает в них ушаты воды. Стены зелены от мха. Кругом нечистоты. Вода сочится из камней, потолка, везде лужи. Узилище обладает круглой формой или формой цилиндра. Здесь всегда водятся чёрные крысы. От их писка нельзя уснуть. Бывало так, что лица больных и обессиленных под утро были изуродованы этими тварями. Многие с прогрызенными животами погибали до казни, почему правосудие не могло свершиться».

В таком же цилиндре был заточён Демьян Воила. Дьякон, бывший хранитель скритория. Он сидел на деревянном лежаке без ножек, запрокинув голову, слегка раскачиваясь, прижав к себе ноги, обхватив их плотно руками, что-то мычал или стонал. Может, оттого, что на нём не было живого места? А может, вспомнил старый диспут в Студитском монастыре, перешедший затем в кулачный бой между иконопочитателями и инокохулителями. Стоя посередине монастырского двора напротив Григория Кератия, Воила уже не мог ничего сказать. За каждым из спорщиков сгрудились «их люди». Воила оцепенел. Он чувствовал, как бессильно, словно плети болтались в рукавах его руки. Кератий лукаво смотрел на него и вдруг крикнул что есть духу: «Символ выше слова!!!», страшно заржал, стал мотать головой, кривляться. Выслушав всё это, Воила закрыл глаза, зажал руками уши, а потом стал громко, монотонно повторять, раскачиваясь из стороны в сторону всем телом: «Бог есть дух! Бог есть дух! Бог есть дух!» То же подхватили и его люди. Скоро полилась кровь.