Неужели все-таки нет старых знакомых? Покатилов украдкой поглядывал то на соседей, то на сидящих в президиуме. Генрих — это все же, наверно, т о т Генрих, хотя и снежно-белые волосы. Рядом с ним за председательским столом большеголовый француз и еще один, немец или австриец, предоставлявший Генриху слово для доклада: лицо знакомо, видел его когда-то, а кто он и где видел? Лицо крупное, несколько женственное. Разве сразу вспомнишь?
И вообще, разве можно вот так, как они? Из машины и прямо в зал заседания. Он, запыхавшись, успел только подбежать к лагерным воротам, над которыми некогда висел каменный орел со свастикой в когтях… Аппельплац был пуст. Уцелевшие кое-где зеленые бараки потемнели и будто сжались. Серое здание крематория с зарешеченными окнами и плоской массивной трубой, казалось, наполовину ушло в землю… Они и так крепко запаздывали, и переводчица смотрела на него сердитыми глазами. Посольская машина, развернувшись у ворот и прощально посигналив, покатила с их чемоданами в городок, в гастхауз, а они скорым шагом устремились в помещение бывшей лагерной комендатуры…
Попробуй уйми дрожь, прикажи так не колотиться сердцу. Поди справься с собой, вернувшись в Брукхаузен через два десятилетия. Мистика просто! Сидим в конференц-зале бывшей комендатуры, где эсэсовцы планировали массовые убийства, где составлялись списки тех, кого потом подвергали изощренным пыткам, где считали доходы от продажи человеческих волос и пепла… Тем более странно, что полемизируют по вопросу, в чем должна заключаться главная задача деятельности Международного комитета бывших узников. В чем же еще другом, как не в борьбе против старого врага, который, увы, не исчез вместе с крушением Гитлера?
В тихом светлом особняке на Кропоткинской улице прославленный герой Великой Отечественной, занимавший пост ответственного секретаря Комитета ветеранов войны, с минуту молчал, после того как они поздоровались и сели за низкий полированный стол друг против друга. «Как бы вы, Константин Николаевич, посмотрели на то, если бы мы предложили вам поехать за границу на сессию Международного комитета Брукхаузена?» — был его первый вопрос к Покатилову. Покатилов ответил, что у него вёснами, как всегда, прибавляется работы в университете — предэкзаменационный период; кроме того, он считает себя не вполне подходящей фигурой для такой поездки: и здоровье неважное, и не помнит он уже почти никого из бывших узников-иностранцев, не говоря уже о том, что есть советские товарищи из числа брукхаузенцев куда более достойные, чем он, Покатилов. «Понимаете ли, — сказал ответственный секретарь, которого последние слова Покатилова, по-видимому, нимало не смутили, напротив — вроде чем-то даже понравились ему, — дело в данном случае не в том, кто более, кто менее достоин… кстати, несколько лет назад мы по просьбе вашего военкомата интересовались подробностями вашего пребывания в концлагере и находим, что вы как раз один из достойных… Дело сейчас в том, что нужен человек, который сумел бы в короткий срок разобраться, что происходит в Международном комитете Брукхаузена». Он пояснил, что в Комитет ветеранов пришло письмо от генерального секретаря Дамбахера, в котором тот просил изучить вопрос о возможности вступления советской ветеранской организации в члены Международного комитета и с этой целью направить в середине апреля своего представителя на юбилейную сессию. Далее ответственный секретарь сказал, что советская организация уже сотрудничает с Международным лагерным комитетом Маутхаузена и комитетом Освенцима, но как быть с Брукхаузеном, пока не решено: есть сведения, что внутри брукхаузенского комитета идет острая борьба и перевес, как это ни печально, не на стороне активных антифашистов, а на стороне пацифистов. Вопрос стоит так: можно ли надеяться, что со временем комитет займет более твердую позицию в борьбе за мир; или бывшие узники из капиталистических стран настолько устали, а может быть, и переродились, что не желают больше участвовать в политической борьбе… Покатилов попросил дать ему сутки на размышление. На следующее утро, несмотря на возражения жены, он позвонил в Комитет ветеранов и сказал, что согласен поехать.
