Скорость тьмы [Истребитель] | страница 72

Алексей Ведеркин возвращался домой, за Волгу, где жил в двухэтажном старом доме, построенном еще заключенными «Волголага». Оставил машину во дворике, уже опустевшим в этот час ранней ночи. Поднялся к себе на второй этаж. Осторожно открыл ключом дверь. Навстречу вышла жена Антонина, простоволосая, в домашней кофте, с измученным красивым лицом, на котором слезно и горько смотрели большие глаза.

— Все хорошо? — суеверно оглядела мужа, прижимаясь щекой к его сильному плечу, — Ужин готов, садись.

— Как Коленька? — спросил Ведеркин, глядя через голову жены в глубину комнаты с неярким освещением. В смуглом золотистом сумраке что-то брезжило, давало о себе знать неслышным страданием.

— С утра было хорошо. Бегал, играл. А к вечеру снова приступ. Задыхался, был обморок. Я сделала ему укол.

— Не вызывала «неотложку»?

— Что толку. Они такой же укол сделают. Здесь нужна операция.

— Я связывался с Кельном. Профессор Глюк ждет. Как только соберем деньги, поедешь с Коленькой в Кельн.

— А долго ли еще собирать? Выдержит ли он, бедненький?

— Мы же почти собрали. Еще одна зарплата. Владимир Генрихович обещал оплатить самолет в оба конца и отель в Германии. Продержимся еще месяц.

— Я все в ломбард заложила, — серьги, кольца, браслеты, мамину серебряную ложку снесла. Не могу смотреть, как он мучается.

Он бережно отстранил жену. Прошел в глубину комнаты, где за ширмой, в сумерках стояла кровать, и тихо светилось лицо сына. Как маленькая голубоватая луна в пепельном небе. Ведеркин вдыхал нежный телесный запах, испарения медикаментов. Различал худое личико, светлую челку, хрупкую голую шею. Над кроватью висела икона.

Жена неслышно подошла сзади.

— Господи, я тебя ждала две войны. Каждый день о тебе молилась. Ты вернулся, думала, — вот оно счастье. А теперь думаю, — вот оно наше горе. Алеша, за что нам такое?

— Ты мне верь, Тоня, все будет хорошо. Профессор Глюк — великий ученый. У него даже самые безнадежные выздоравливают. Еще потерпи две недели. Деньги почти собраны. Владимир Генрихович добавит. А пока, давай молиться.

— Давай, Алеша, помолимся!

Они оба опустились на колени перед кроватью сына, воздели глаза на икону, где едва золотилась Богородица в малиновых одеждах. Шепотом молились, одновременно осеняя себя знамением. У жены по худым щекам катились слезы. У Ведеркина его мужественное лицо умягчилось, в нем была беспомощная нежность, беззащитная любовь, упование на чудо.

На заводе шло испытание двигателя. Среди множества почти ежедневных экспериментов это испытание было этапным. После изощренных расчетов, компьютерного моделирования и экспериментов в раскаленном газе, употребляя новейшие сплавы и используя тончайшие покрытия, была изготовлена лопатка для турбины высокого давления. Лепесток цветка с неуловимой в своей красоте и изяществе поверхностью. Принимая удар раскаленной струи, лепесток, благодаря совершенной форме, не создавал завихрений, обладал идеальной аэродинамикой, уменьшал потери. Собранная из множества лопаток, турбина, — сияющий цветок, помещенный в ревущую плазму, — обещала повысить эффективность двигателя, улучшить характеристики, обогнать американцев, которые в те же дни, в лабораториях «Локхид — Мартин», испытывали свой двигатель «пятого поколения» для истребителя F — 22 «Рэптор».