— У меня же нет вил! — взмолился я. — Бога ради, выкапывай и обирай как следует!
Он поворчал, но стал делать, как я просил. Теперь он работал равномерно, словно заведенный, как и должен действовать опытный работник, гордый своим умением.
Я шел за ним, время от времени встряхивая мешок, чтобы туже набить его. Я старался держаться поближе к Арти: тому, кто выкапывает, не стоит ускорять темп, если подборщик отстает. Мы работали на пару, и платили нам на двоих. Мы атаковали картошку, как армия, решившая стереть врага с лица земли.
Сухая пыль набивалась мне под ногти, хотя я заранее остриг их коротко; она раздражала кожу, нестерпимо щекоча кончики нервов.
Мы добрались до второго пустого мешка, но первый не был еще полон. Да, не родился еще в Бангари фермер, которому урожай не казался бы больше, чем был в самом деле.
Мы медленно двигались вдоль первого ряда. Позади осталось несколько полных мешков, и выкопанные кусты устилали междурядье. Старый Жадюга шел следом, зашивал мешки и без усилия перетаскивал их на телегу. У меня начала невыносимо ныть спина, я даже перестал замечать боль в пальцах.
— А ну, давай сюда вилы, поменяемся, — сказал я Арти. — Я уж небось два часа подбираю.
У Арти часов не было, как и у меня, так что спорить он не мог. Мы поменялись местами.
Солнце поднялось довольно высоко, когда Жадюга Филлипс отвез первую телегу с картофелем к дому; он вернулся с котелком чая и тремя эмалированными кружками, но не привез ничего поесть. Мы разогнули спины и сели на землю, вытянув ноги.
— Ничего, второй день всегда тяжелее первого! — утешал меня Арти Макинтош, прихлебывая дымящийся чай.
— Ребята, вы не дополна накладываете мешки, — недовольно ворчал Филлипс. — Картошка неплотно лежит, так она испортится.
— Мы сдельщики, — ответил Арти. — Да и вы, между прочим, платите не по фунту за мешок.
— Ладно, постараемся, — пообещал я.
В начале сезона старого Жадюгу всегда приходилось ублажать.
Долго отдыхать Жадюга не дал, да мы и сами торопились. Я был рад, что Мак снова взялся за вилы, — у меня на руках уже появились волдыри. Но скоро измученная спина и стертые пальцы стали требовать передышки. Да и голод стал мучить.
Арти Макинтош выпрямился, чтобы поплевать на ладони.
— Ну вот еще, волдыри! — пробурчал он, удерживая слюну во рту. — А вот мои бедные кишки небось думают, что мне закупорили глотку!
И даже тут он ухитрился пропеть:
— Право же, сдохну я до заката в Бангари этом проклятом.
