— Чудо-отбор, — неожиданно хихикнул демон, растеряв весь свой властный налёт и внезапно опомнившись, снова стал монаршеской противной заразой.
— А ты правда девственник? — задаю я прямой вопрос. Вроде весь демонский мир в курсе демоно-трагедии.
Дэмьян поднимает загадочно бровь и шикарно коварно улыбается.
— Девственней некуда, — поражают меня прямо в сердце своим ответом.
Забыв про все правила приличия, я открыла рот в немом удивлении откровенно таращась на демона. Он удовлетворённо хмыкнул, явно наслаждаясь моим шоковым состоянием.
— Даже не целованный? — искренне вырывается из меня. Смело игнорирую его самодовольное королевское выражение лица. Ухмылка на его губах становится просто сногсшибательной, демона распирает от гордости и удовольствия.
— Нет, не имел такого опыта, — мурлычит гаденько Дэмьян.
— И демониц голых не трогал? — вошла я в раж. Демон озадачено окинул меня взглядом и кивнул головой в знак согласия.
Ну, уж нет. Я так просто не отстану. Психотерапевт в действии!
— Совсем не трогал? — я в глубоком потрясении.
— Подглядывал, — неожиданно сознаётся демон и натурально краснеет. Интуиция тут же мне подсказывает, что врёт мне нагло демон. Ни за кем он не подглядывал, они сами ему всё показывали. Уверена: что Хью Хефнер — создатель журнала «Плейбой» такого не видел даже в самом страшном сне.
— Зачем? — моё любопытство хлещет через край, я аж ручонками вцепилась в стул, чтобы не упасть.
— Мне было интересно, — врёт бессовестно демон и ковыряет носочком ботинка ковёр, наигранно смущаясь.
— Оооооо… — тяну я, забыв про все остальные слова в своём лексиконе, кроме сильно-ругательных. Вроде понимаю, что меня разводят, как дурочку, но тем не менее так хочется подыграть девственному демону, чтобы потешить его самолюбие.
Он резко меняется на глазах: из смущенного мальчика-колокольчика он вдруг внезапно становится мужчиной-хищником, опасным и с пугающе-агрессивным взглядом.
— Пошалили и хватит, — обдаёт он меня насмешливыми и злыми словами, — да я девственник. Меня это устраивает. О женщинах я знаю достаточно, чтобы совратить любую.
— В таких-то зелёных панталончиках, легко, — забываю прикусить язык я.
— Язвочка моя бесстрашная, — не шутит он, — я могу и не выпустить тебя из своего мира, — угрожающе.
— О, простите мой Повелитель, я случайно, я больше не буду про панталончики, — честно раскаиваюсь я. Меня одаривают мрачным, убийственным взглядом, стало неудобно сидеть на стуле и захотелось уйти в шкаф.
