Рано утром я вернулся в деревню, чтобы собрать дополнительные сведения, но никто не знал, откуда появлялась пантера и где могло находиться ее логово.
Работы на моей земле продолжались еще три дня, и каждый вечер я несколько часов проводил в махане, используя в качестве приманки различных коз. Меня преследовала неудача — я даже не услышал голоса пантеры. По утрам я обследовал окрестности махана, просеки и берега ручья, но нигде не находил свежих следов. Значит, в эти ночи ее здесь не было. Может быть, пантера ушла в отдаленную часть Елагири.
На четвертый день я оставил пателю записку с моим адресом и фамилией и деньги на телеграмму, а сам уехал в Бангалур.
Прошло больше месяца. Телеграммы не было, и я решил, что либо людоедство не вошло у пантеры в привычку, либо она спустилась с Елагири на равнину, пересекла поля и отправилась в более обширные леса на горах Джавади.
Последующие события показали, что это было не так.
Прошло семь недель, и я уже перестал ждать телеграммы, как вдруг она пришла. Староста сообщал, что пантера убила письмоносца, разносившего почту со станции Джаларпет по деревням и селениям, расположенным на вершине гор.
Я получил телеграмму после трех часов дня, но все же поспел на тричинопольский экспресс, уходивший из Бангалура в семь вечера, и в половине одиннадцатого уже был в Джаларпете. Яркий свет переносной лампы-молнии — петромакса — помог мне преодолеть восьмимильный подъем от станции до деревни, куда я пришел к двум часам ночи. В иное время я бы не рискнул ночью пуститься в путь по неровной, крутой, покрытой крупными валунами дороге, зная, что в ее окрестностях бродит пантера-людоед. Однако я был уверен, что пока мой петромакс светит, можно не опасаться нападения.
405-калеберное ружье, вещевой мешок со снаряжением за спиной да еще лампа в левой руке составляли весьма тяжелую и неудобную ношу для восхождения по крутой тропинке, и я совсем взмок, добираясь до вершины. Отсюда оставалась еще миля до деревни, и пока я дошел до нее, холодный предутренний ветерок высушил мою одежду.
Я разбудил пателя, а он в свою очередь поднял на ноги почти всю деревню. Вскоре меня окружила толпа смуглых людей, белые зубы которых ослепительно сверкали в свете петромакса.
Патель предложил мне поесть, но я согласился только выпить горячего чаю. Прихлебывая его из большой медной кружки, я стал слушать рассказ пателя.
Рассказывать, собственно, было не о чем. После моего отъезда все даже днем вели себя осторожно, особенно вблизи леса, по ночам же вообще никто не выходил из дому. Прошли педели, пантера ничем не выдавала своего присутствия, и, как всегда бывает, об осторожности постепенно стали забывать.