Другие слуги хором поддержали лакея, втайне мечтая отомстить надоедливой тётке — в чулане кухонной девки перины с подушками у проклятой бабы под боками, чай, не заваляются!
Перпетуя поняла, что попалась в ловушку, но делать было нечего — мнение народное не на её сторону перевесилось. Крякнула приживалка, да решила, что плетью обуха не перешибешь: погнала Фроську перед собой, подумав, что достанется той сегодня на орехи, за обиду отыграется на ней блаженная, изобретёт для негодницы наказание!
Осыпаемые насмешками со стороны разудалой лакейской братии и пожеланиями добрыми от Глафиры и её сторонниц, удалились бабоньки на покой, а в людской спор ещё долго не смолкал: придёт ли сегодня чёрт к Фроське?
— Не придёт, — хлопнул по столу ладонью Харитон, — труса спразднует! Это ж какой силищей надобно обладать, чтобы с самой Перпетуей связаться?
— Тьфу на тебя, зубоскал паршивый, — махнула рукой Глафира, — любое дело честное испоганишь!
Ночью Степана мучили тяжкие сны — как часто в последнее время. Кружился хоровод ведьминский, красавицы с распущенными волосами хохотали и манили его в круг, он отбивался, но вдруг из хоровода вышла Анна — глаза её горят каким-то хищным огнём. Взяла его за руку и спрашивает так ласково:
— Что же такое, Степан Иванович, на свете белом творится? Наследник законный страдает, а злодеи торжествуют. Надобно нам спасти царевича из плена, помочь ему бежать. Не то нечистая сила захватит землю.
— А вы-то кто? — подивился во сне Крайнов, — Вы же ведьмы, нечистая сила и есть.
— Не верь тому, что видишь глазами, а верь тому, что сердце говорит, — тихо и как-то печально пропела кастелянша, — а не то жди беды… Жди беды.
Плохо спал Степан, не отпускали его кошмары, да и пробуждение было срашным.
Праздник праздником, а кормить-то всех надо, и кухарка свое дело исправно делала. Встала на Широкую Масленицу, как обычно — ещё до рассвета, столько ртов на ней! Фроська всегда приходила в это же время на чёрную кухню, потому как работы там ей невпроворот.
Глафира даже растерялась, когда девушка не появилась — не лежебока, такую бы терпеть не стали. Выглянула кухарка — в людской тихо, стража ещё не сменилась, в кухне даже свечи не зажжено.
— Вот я тебе, — расстроилась Глафира, они ведь всегда работу с Фроськой слажено делали, — барыня экая, что себе в башку взяла!
Рассерженная кухарка побрела к чуланчику девки со своей свечкой. Толкнулась в дверь — закрыто, чем-то изнутри придавлено. Ах, сами же совет давали — заслон на пути гостя ночного поставить.
