Я сижу на полу платформы метро, прислонившись спиной к стене. Рядом со мной слева сидит бомж, очень агрессивно настроенный, но слишком слабый, чтобы бросаться на людей. Они обходят его, а он злобно рычит и шипит им вслед. Один из пассажиров вызывает у него особенно сильную ярость, он ползет за ним следом. Когда он проползает мимо меня, я вижу, что нижней половины его тела нет: торчит кусок позвоночника, мясо и прочая дрянь. Понимаю, что этот бомж ― первый зомби, с которого все началось. Кажется, в эпидемиологии для обозначения первого заболевшего используют термин «нулевой пациент»; именно его я и видел. Не знаю, где происходила эта сцена, но у меня осталось четкое ощущение, что в каком-то американском городе. Причем город этот достаточно большой, раз там есть метро.
При всем впечатлении, которое произвело на меня увиденное, это было не совсем то, что я рассчитывал узнать. Меня интересовали не подробности, а причины произошедшего. Почему, за что человечество постигла такая страшная участь?
После многочисленных опытов с восприятием я постиг столь многое, что уже не могу наивно полагать, будто «истинные причины» чего бы-то ни было существуют и, тем более, могут быть открыты. Меня больше не вводят в заблуждения слова вроде «истины», «сути», «причины» или, например, «правильности», «пользы», «достоинства». В действительности ― в природе ― не существует ничего, что можно назвать ими. Все эти слова, и вообще все слова и человеческий язык в целом ― это вредная абстракция, уводящая нас от непосредственного восприятия того, что есть. И я понимал, что ответы на волнующие меня вопросы относятся именно к этой категории. Ведь мне известно, как сознание, повинуясь малейшей прихоти моих желаний, способно буквально из ничего в мгновение ока творить бесконечные миры, полные удивительных подробностей. Эти миры столь же реальны, что и наш; иногда похожи на него, а иногда нет. Я знаю, что если захочу получить ответ на вопрос, на который в принципе не может быть ответа, сознание все равно решит задачу ― оно тут же создаст мир, в котором искомый ответ есть. Но какова будет ценность такого ответа? Вот он, вред языка: чтобы объяснить ложность слова «истинное», я вынужден был обратиться к такой же бессмыслице ― «ценности»!
И все же, вполне осознавая, что ответы на эти вопросы не принесут мне объективного понимания, я желал получить их. Такова, видно, природа человека: получать извращенное удовольствие от бесконечного запутывания в своих тщетных попытках знать все обо всем. Тщетность ― вот главное человеческое слово. В нем наша суть.
