Ближайшим к Уиллу соседом по ячейке был Терри Уолтон. Бывший шеф-редактор корпункта «Нью-Йорк таймс» в Дели, между прочим. Каким образом он вновь оказался в Нью-Йорке, Уилл не знал. Эту историю покрывала завеса тайны. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, что это было наказание за некую провинность. Но вот за какую именно? На столе Уолтона неизменно царил поистине бухгалтерский порядок — два маленьких бюстика на девственно-чистой полированной поверхности, и больше ничего.
Уилл давно обратил внимание на то, что все бумаги Уолтона были исписаны настолько мелким и убористым почерком, что с расстояния всего в метр уже походили на настоящие шпионские шифровки. Разобрать написанное было решительно невозможно. Уилл подозревал, что со стороны Уолтона это была намеренная предосторожность. Он позаботился о том, чтобы никто, кроме него, не имел доступа к его бумагам. Что ж, интересно, было в них такого ценного? Репортер отдела городских новостей — а Уолтон теперь был именно им — по определению не мог иметь ничего общего с темами, которые необходимо скрывать от кого бы то ни было, а тем более от своих ближайших коллег.
Рядом располагался стол Дэна Шварца, выглядевший так, будто на нем только что плясала макака. Дэн занимался журналистскими расследованиями. К его рабочему месту невозможно было подойти ближе чем на три шага. Вся поверхность стола и все, что находилось вокруг него в радиусе полутора метров, было завалено всевозможными бумагами, книгами, толстыми подшивками и картонными коробками. Как Уилл ни присматривался, он не смог разглядеть ни единой аккуратной стопочки. Даже из только что вскрытой пачки с чистой бумагой торчали в разные стороны отдельные листки. Компьютер Дэна соответствовал обстановке на столе. Оставалось только удивляться, как вообще можно было видеть что-то на этом мониторе, почти полностью погребенном под ворохом стикеров, испещренных торопливыми каракулями. Каждая вторая бумажка содержала пометку «Срочно!», и бумажек таких насчитывались десятки.
Стол Эми Вудстайн олицетворял собой нечто вроде золотой середины в сравнении с личными рабочими пространствами Уолтона и Шварца. На нем царил творческий беспорядок, но отнюдь не погром. Одного-единственного брошенного на этот стол взгляда хватало, чтобы понять: за ним сидит женщина, у которой, помимо работы, есть в жизни и другие заботы — ребенок, няня, дом. Уилл в который раз принялся рассматривать семейные фотографии в аккуратных рамочках, расставленные по всему столу. У детей Эми были очаровательные кудряшки и неизменные белозубые улыбки. Уилл обратил внимание, что почти на всех снимках они почему-то были с ног до головы перепачканы краской.
