— Я звонил во Львов и Луцк, — говорил тем временем Козинец. — Кранц-Вовченко на выставке была, но со вчерашнего вечера испарилась.
Сквира свернул газету и отдал ее лейтенанту.
— На фига вам старуха? — спросил Василь Тарасович.
Северин Мирославович пожал плечами.
Звуки траурного марша стали заметно громче.
— Только что был у Рыбаченко, — сказал Козинец. — Хата заперта. Повестка ваша так и не тронута. Мотора нет и не было…
— Хотел бы я этому удивиться… — пробормотал Сквира.
Из кустов на дорожку вынырнула дворняга неопределенной масти. Присела на минутку, почесала задней лапой за ухом и побежала дальше. По дороге, не сбавляя темпа, оглянулась на мужчин у дерева, но не издала ни звука.
Откуда-то сверху тоскливо крикнула птица.
— ОБХСС уже на кирпичном… — продолжал рассказывать лейтенант. — Я успел опросить соседей этого вашего Руденко. Никто ни разу не видел его в обществе Ревы…
В конце аллеи показались двое мужиков с лопатами в руках. Они подошли к свежевырытой могиле и закурили.
— Подтягиваются, — заметил капитан. — Уже скоро.
— Да, — ответил лейтенант и замолчал. Потом, спустя минуту, добавил: — Приходил кадр, у которого Рыбаченко прикупил колеса. В конце июня как раз. Гена, типа, не торговался, но аж пищал — так хотел, чтобы обязательно была скидка, хоть какая. В конце концов сошлись на двух шестисот. Платил старыми и новыми бумажками разного достоинства, от пятерок до соток. Все рубли прошли через сберкассу, так что они точно настоящие. Оформили как дарение — Гену ломало светиться. Получилось дороже. Классно, в общем, получилось — хотел, чтобы скинули, а потом переплатил… — Василь Тарасович выглянул из-за дерева. — Вы нацелились на Рыбаченко всерьез?
— Нужно с ним поговорить, — Сквира стряхнул листик, спланировавший прямо ему на голову. — Почему он после убийства исчез? Откуда у него так много денег? Из-за чего они с Ревой на самом деле поругались?
В дальнем конце аллеи началось какое-то движение. Похоронная музыка зазвучала намного громче. Среди кустов что-то заблестело, и на дорожке появился пожилой человек с большой фотографией Ревы. Траурная лента охватывала один из углов снимка. Мужчина медленно двигался, глядя прямо перед собой. За ним, метрах в трех позади, катился грузовик с откинутыми бортами.
— Думаете, Генкиных рук дело? — спросил Козинец.
— Не знаю.
Василь Тарасович вздохнул.
— А причем тут монета с трезубом?
Сквира промолчал. Этот же вопрос постоянно задавал ему подполковник Чипейко.
