— Благодарю вас.
— Неподражаемо, — сказал другой. — Объясните нам, мы сохраним это в тайне. Она пользуется губкой, а?
— Нет, — серьезно ответил я.
Блондин, бывший явно под мухой, возбужденно зашептал:
— Поклянитесь перед Богом, что это святая правда.
— Клянусь, — сказал я, ничем не рискуя, ибо я был проклят уже давно и ничуть не сомневался в том, что мне предстоит гореть в аду.
Блондин пьяным голосом торжественно заявил:
— Если она не пользуется губкой, то это действительно чудо.
— Да, это действительно чудо, — столь же торжественно сказал я и, извинившись перед ними, обещал скоро вернуться и выпить вина в их компании. Это моя обычная отговорка, ибо я весьма редко возвращался к столикам. У меня было слишком много дел.
Разумеется, Ванесса пользовалась губкой, но я не мог признаться в этом. Мой собеседник знал, о чем говорит. Но, когда я поклялся перед Богом, он поверил мне и счел это чудом. Пьяницам не грех и соврать.
Я подошел к другим столикам, сказал гостям несколько вежливых слов, с удовольствием отметив, как споро работают наши девушки, разнося гостям бутылки с шампанским и дорогим шотландским виски. Когда я выходил из зала, направляясь в уборную Ванессы, чтобы поздравить с успехом, я услышал голос Мински.
— А что вы хотели?! Чтобы я лгал вам? Да, верно, она всегда имеет огромный успех у публики.
— Это — феноменально, господин директор.
— Как вы думаете, во сколько она мне обходится?
В коридоре, ведущем к уборным актеров, гуляли страшные сквозняки и было очень холодно. Дом был построен задолго до войны и к ее началу был уже довольно ветхим. Я никак не мог понять, как вообще уцелело это грязное, шаткое здание после бомбежки. На сегодняшний день никакой ремонт и переделки не могли уже спасти положение. Однако эта рухлядь была расположена в очень удобном месте, что всегда немаловажно для ночного клуба или казино. Мой компаньон ни за что не согласился бы переехать в другое здание. А уж Борис Мински разбирался в этом досконально. Я уже собрался постучать в дверь уборной Ванессы, как вдруг услышал голос изнутри. Я прислушался.
— Откровенно говоря, мадам, мне крайне неприятно говорить вам об этом столько раз. Это просто невероятно, но я влюбилась! — Ванесса говорила высоким голосом.
Мы, однако, неплохо натаскали ее, и свою роль она играла превосходно.
— Влюбилась! — глухо сказала Петра Шальке. — В этого грека. Да, где же этот грек?
— В Париже, как вам известно.
— А ты здесь, и он ни разу не приезжал сюда? — В голосе Петры звучали недоверие и едва уловимое презрение.
