Как крупная военная сила и цельная организация, III легион безвозвратно канул в Лету: истощение и излишества раздробили его. Туда ему и дорога, считал Фабий. Какие бы теплые симпатии он ни питал когда-то к легиону, чувства эти давным-давно охладели. Тем не менее однажды они могли вспыхнуть снова, ибо ничто в этом мире — в том числе и Фабий — не было постоянным, кроме перемен.
XII миллениал представлялся нежеланным и неотступным напоминанием об ушедшей эпохе. О тех временах, когда все было проще. Когда намеченный путь казался предельно ясным, и великая цель еще не увлекла его с головой. Фабий крепче сжал навершие в виде золоченого черепа, и злобная сущность внутри скипетра предостерегающе зарычала. Он пробежал глазами по губительным печатям на поверхности черепа и, чтобы заглушить рык, стукнул концом скипетра о платформу.
— Вам следует относиться к своим вещам с большей заботой, — отметил Хорат.
— Возможно. Но я не в настроении терпеть, когда на меня шипит какая-то забывшаяся палка.
Байл поднял перед собой скипетр и уставился в глазницы мертвой головы, которую звали Пыткой, если подобным вещам вообще было уместно давать имена. Как и в случае с «Везалием», Фабий переименовал выкованный в преисподней артефакт, как ему больше нравилось, отняв его у старого владельца. Пока что неизвестно, каким образом, но скипетр действовал в качестве усилителя — малейшее его касание вызывало жгучую агонию или немыслимый экстаз, а порой и то и другое одновременно.
Это было грубое приспособление с ограниченной сферой применения, но со своей задачей оно справлялось превосходно. Фабий отчетливо ощущал сокрытую в жезле мощь, которую он мог использовать по своему усмотрению, пусть даже против воли запертой там сущности. Как и с хирургеоном, Байл имел с Пыткой своеобразную симбиотическую связь — она нуждалась в хозяине, а он, к собственной досаде, иногда нуждался в заключенной в ней силе. Но не сейчас.
— Слышишь меня? Не смей перечить мне. Не сегодня. Или я надолго запру тебя в чемодане из меди и кости.
Вяло дернувшись, Пытка в итоге затихла, и Фабий опустил ее.
— Единственная проблема Вселенной, как я заметил, заключается в том, что редко кто или что знает свое место в ней.
— В том числе и вы? — с ухмылкой спросил Хораг. Фабий посмотрел на него.
— Я знаю свое место. Просто другие отказываются это принимать. То, что они всего лишь идут против течения, значения не имеет.
— Некоторые сказали бы, что напрасно противитесь течению как раз таки вы.
