Я взглянула на часы.
— Я тебе ещё нужна?
— Нет, — она быстро обняла меня. — Возвращайся в библиотеку. А я пойду в студию. Встретимся здесь около шести.
— Ладно.
— И больше сегодня не ешь, — добавила Ребекка. — Будет много–много еды.
Я надела куртку и натянула шапку. Потом спустилась по лестнице и пошла через парковку за угол. Ожидая, пока проедет машина, чтобы перейти улицу, я увидела, как от Эрика выходит Маркус. Он постоял на дорожке, потом прошёл мимо двух соседних домов и исчез в глубине переулка.
Я немного постояла на обочине, но он так и не вернулся. Это плохо. Я просто это знала.
Мы закрыли библиотеку в пять. Сьюзен быстренько упаковалась в куртку и ботинки и ушла. Я натянула капюшон от ветра и пошла вниз, в сторону театра «Стрэттон» — прекрасно отреставрированного здания, даже более старого, чем библиотека. К сожалению, когда я в первый раз туда попала, то обнаружила мёртвое тело. Потом я приходила туда на два представления летнего музыкального фестиваля — концерт и прекрасную постановку «Рождественской песни». Теперь моё отношение к этому старому зданию заметно улучшилось.
Маленький дом Агаты располагался на узкой боковой улочке сразу за «Стрэттоном». Руби ждала на дорожке, держа под мышкой большую сумку. Увидев меня, она улыбнулась.
— Спасибо, что помогаешь.
— Мне нетрудно, — я надеялась, что ответная улыбка получилась ободряющей.
Кто–то расчистил от снега дорожку к маленькому кирпичному домику и ступеньки крыльца. Я пошла за Руби. Она помедлила у двери, нащупывая замочную скважину. Я отступила назад, чтобы не закрывать свет.
Ключ повернулся в замке. Руби всем телом навалилась на старую деревянную дверь. Та секунду сопротивлялась, потом со стоном открылась. Я провела рукой по левому краю проёма и нашла выключатель. Свет зажёгся, и я увидела слева несколько ступенек, похоже, ведущих в кухню.
Оставив облепленные снегом сапоги внизу, я пошла вверх по лестнице вслед за Руби. На полу в кухне лежал зелёный в белую крапинку линолеум, старый и выцветший, но чистый. Стены бледно–зелёные, кухонная стойка выкрашена белым. Винтажный хромированный столик, голубые цветы на белом фоне, наверное, годов 60‑х.
Больше в кухне ничего не было. Ничего. Ни банки с печеньем на стойке. Ни календаря на стене или весёлых картинок на холодильнике. Возможно, всё выбросил сын Агаты, пока она была в реабилитационном центре после инсульта.
Руби оглядывала комнату, плотно сжав губы. Я тронула её руку.
