Вначале мы имели несколько подвод и коров. Постепенно у нас все это отняли и мы далее по Белоруссии шли пешком. В Барановичах нас рассортировали. Стариков и малых детей оставили в Белоруссии. Нас погрузили в товарные вагоны и отправили дальше. Вагоны набивали битком. Были трехъярусные нары, и то приходилось спать по очереди. С едой было не плохо, а очень плохо. Развелись вши. Люди начали болеть. Хорошо, что ехали не очень долго. Белосток. Сортировочный лагерь. Меня отделяют от семьи и помещают в карантинное отделение (спецбараки), так как у меня предположили чесотку.
Через 10 дней я отмылся и смог (оказалось, вовремя) появиться в общем лагере. Здесь меня ежедневно ждала моя семья. Когда я вышел, их уже загружали в вагоны и отправляли в Германию. Мне повезло — я вновь оказался под опекой семьи.
Прибыли в Штутгартен. Лагерь для семейных располагался в бывшей высшей школе для девушек. Нас было около 1,5 тыс. человек. В учебных классах стояли двухъярусные нары с узкими проходами. Этот лагерь был с несколько более легким режимом по сравнению с другими. Мы работали на разных работах. Рыли убежища, убирали завалы на улицах после американских ночных бомбардировок. Часть взрослых работала на мелких предприятиях города. Мы были рабы. О нашей учебе даже речи никто не заводил. Кормили нас прескверно. Это был суп из брюквы вечером, утром кипяток и 150 граммов хлеба для детей и 250 — для взрослых. Хлеб имел в своем составе какие-то добавки и плохо готовился.
Работа для нас, истощенных ребят, была тяжелая. Давалась норма, и её с трудом, но надо было выполнять, иначе можно было не получить и эту миску баланды. Идиотство еще проявлялось и в том, что город американцы стали бомбить и днем, но нам не разрешалось прекращать работу. Ещё одна была неприятная вещь. Обувь, в которой мы приехали из дома, износилась. Нам выдали деревянные башмаки, которыми мы натирали ноги и слишком гремели по мостовой, когда утром шли на работу. Из-за этого нас из окон ругали немецкие женщины.
В один период мне повезло. Некоторое время летом я работал у немецкого бауэра (крестьянина). Нас двоих он купил у проводников, которые водили нас на работу. При этом было жесткое условие — мы должны были в точно определенное время и в определенном месте утром откалываться от колонны и вечером вливаться в неё. Так зарабатывался дополнительный кусок хлеба (бутерброд) и чашка кофе. Это был наш обеденный рацион, которого мы не имели на разборке развалин.
