т. е. действие духовное, которое установлено именно для исцеления от недугов телесных, причем чисто духовные его последствия поставлены в данном случае на второе место (Иак. 5, 14— 15).
>(57) Попытаемся же, насколько возможно, постигнуть действенную силу молитвы праведного (Иак. 5, 16),
>(58) и особенно той апостольской молитвы, которая посредством некоего божественного внушения прекращает самые мучительные боли и заставляет забыть о смерти, я сам это часто наблюдал у тех, кто слушает молитвы с верою* (Боссюэ. Надгробное слово герцогине Орлеанской).
И тогда мы легко поймем мнение тех, кто убежден, что благочестие есть первейшее достоинство врача. Что касается меня, то я торжественно объявляю, что врачам-безбожникам предпочту убийц с большой дороги: против последних позволено, по крайней мере, защищаться, и к тому же их по-прежнему время от времени вешают.
Граф. Вы перевернули чашку, г-н кавалер? Стало быть, чаю вы больше не желаете?
Кавалер. Нет, благодарю вас. Сегодня я ограничусь одной чашкой. Воспитанный, как Вам известно, в одной из провинций южной Франции, — а там в чае видят лишь средство от простуды — я жил затем в странах, где этот напиток в большом употреблении. Не желая отличаться от других, я стал его пить, но никогда не мог найти в нем достаточно удовольствия для того, чтобы он превратился для меня в потребность. И к тому же я из принципа не большой охотник до этих новомодных напитков: кто знает, не принесли ли они с собою новые болезни?
Сенатор. Возможно, так оно и было, хотя общая сумма недугов на земле от этого и не увеличилась; ибо, допуская, что указанная вами причина и могла породить некоторые новые болезни и недомогания, — а доказать это, на мой взгляд, нелегко — следует также учесть и те болезни, которые существенно пошли на убыль или почти полностью исчезли, вроде проказы, элефантиаза, огня св. Антония и других.
Так или иначе, я далек от мысли, что чай, кофе и сахар, имевшие в Европе громадный успех, посланы нам в качестве наказаний. Я бы, скорее, смотрел на них как на дары, но в любом случае вовсе не лишенные определенного смысла. На свете не существует случайности, и я давно уже подозреваю, что обращение пищи и питья в человеческом обществе находится в известной связи с какой-то тайной деятельностью, которая совершается вокруг нас без нашего ведома. Для всякого человека, у которого есть здоровые глаза и желание ясно видеть, нет ничего более очевидного, чем связь двух миров. Строго говоря, существует лишь один мир, ибо материя есть ничто. Попытайтесь, прошу вас, вообразить материю, существующую самое по себе, без разума, — никогда, уверяю вас, не сумеете вы этого сделать.
