Ты знаешь, я не утерплю, я побегу полюбоваться, Я ненадолго пропаду, я попаду на торжество. Ну сколько можно день и ночь с тобою рядом оставаться И любоваться день и ночь тобой - и больше ничего! Ведь мы от моря в двух шагах, и шум толпы так ясно слышен. Я различаю рокот вод, я внемлю пушечной пальбе. А ты смеешься надо мной, ты ешь варение из вишен И мне не веришь ни на грош, и я не верю сам себе.
Вот так идет за годом год: вокруг царит столпотворенье, И век за веком растворен в водовороте суеты А ты ужасно занята, ты ешь вишневое варенье, И на земле его никто не ест красивее, чем ты. Изгиб божественной руки всегда один и вечно новый, И в ложке ягодка блестит, не донесенная до рта... Не кровь, не слезы, не вино - всего лишь только сок вишневый. Но не уйти мне от тебя и никуда и никогда.
1984
* * *
Вместо того, чтоб гнить в глуши, дыры латать, считать гроши, можно, пожалуй, шутки ради что-нибудь сделать от души.
Во изумленье стад земных, пастырей их и всех иных, скажем, начать с высот астральных, благо рукой подать до них.
Сев на каком-нибудь плато, небо измерить от и до и заключить, что звездочеты врали веками черт-те что.
Или в пробирке, как в саду, вырастить новую еду и применять взамен обычной или с обычной наряду.
Также не вредно, ясным днем междоусобный слыша гром, в планы враждующих проникнуть телепатическим путем.
А уж разведав что к чему, кровопролитную чуму предотвратить - и с гордым видом за шпионаж пойти в тюрьму.
Или уж впрямь, назло властям, по городам и областям тронуться маршем, раздавая каждому по потребностям:
вот тебе, бабка, Юрьев день, вот тебе, шапка, твой бекрень, вот тебе, друг степей и джунглей, твой бюллетень, пельмень, женьшень...
Горе лишь в том, что друг степей счастье свое сочтет скорей чудом каких-то сил надмирных, нежели доблести моей.
Наоборот, чуть где какой неурожай, разбой, застой всякий решит, что будь он проклят, если не я тому виной.
Вот, например, не так давно шторм небывалый, как в кино, снес, понимаешь, Нидерланды, прямо вот напрочь смыл на дно.
И, натурально, все вокруг сразу, едва прошел испуг, хором сочли каприз Нептуна делом моих несчастных рук.
Я же про этот шторм и шквал ведать не ведал, знать не знал. Я в это время по Фонтанке в белой рубашечке гулял.
В левой руке моей была провинциалка из села. В правой руке моей фиалка благоухала и цвела.
1992
* * *
Во славу Греции твоей и всех морей вокруг Десятикрылый наш корабль мы назовем "Арго". Покинем здешние снега и поплывем на юг. Я буду править кораблем. Ты будешь петь, Марго.
