— Значит, говоришь, с самого начала Сёмушка дом оформил на Грушеньку? Даже на тебя хотел в собственность оформить? Очень интересно: мать-то твоя теперь — Савчук, а ты — Знатко, то есть фамилия твоя звучит совсем иначе, на родственную не похожа ничуть… С какой же это он целью стремился домик на тебя переписать? Ай да жук знатный твой Семён Васильевич… Но ты уверена, что он Грушеньку любит? И посуду моет, и пол метёт, и зеркало трёт, и землю перед зимой вскапывает, не ленится, говоришь… Полагаю, что и впрямь он к ней неравнодушен: обманщик не будет несколько месяцев петь одну и ту же партию в опере: любит он Грушу! Но что нам от этого? Ну, как он действительно преступник? Зачем советскому человеку два паспорта? Твои подозрения небеспочвенны, Зоюшка, что-то тут скрыто, но вот что, — как узнать? Если бы он нечаянно старый паспорт затерял, должен бы потом, как обнаружил его, — сдать как утративший юридическую силу, но он этого не сделал… Но, возможно, он собирается его просто уничтожить, не хочет обращаться в органы, чтобы не вызывать смеха или нареканий со стороны подозрительных "товарищей", — возможно! Или просто нашел старый паспорт и рукой махнул на него, не разорвал, не выбросил: пусть себе лежит, всё равно никто другой не сможет им воспользоваться, — там же Семушкина фотография, паспорт — вещь индивидуальная… Вот помню, в моё время, на рубеже веков, в паспорте вовсе никаких фотографий не было: как это удобно для того, кто желает нечто скрыть и называется другим именем… Вот, помню, нужно мне было экстренно из Расеюшки уехать в другую страну, — пришлось воспользоваться чужим паспортом, — он был готов уже для поездки за границу, но в нём стоял иной возраст, и пришлось мне притвориться чуть ли не старой бабушкой… Да, было время молодое… Что удивляешься? Вот когда совсем состарюсь, — напишу специально для тебя историю моей жизни, тогда тебе на многое глазоньки откроются, а пока — рано…
Бабушка наконец дожарила драники и присела напротив меня на такую же старинную милую табуретку. Начали мы с нею кушать культурно: медленно, откусывая малыми кусочками… Хлеб у бабушки — тоже свой, домашний, она всё сама печь умеет: и хлеб, и пирожные, но шутит, что всему научилась только "при Советской власти", — нужда заставила… А раньше, мол, "на золоте ела и черной икрой закусывала"… Но верить старушке трудно: любит она прихвастнуть без объяснений, а кто же сейчас таким россказням, без аргументов, поверит?…
