Мятеж главкома Сорокина. Правда и вымыслы | страница 2
Накануне революции иногородние, например, без согласия властей не имели права возводить для себя какие-либо новые постройки, и даже ремонтировать уже имеющиеся, не могли восстанавливать уничтоженный пожаром дом, а пользоваться общественным выгоном разрешалось только в ограниченных размерах и за довольно-таки высокую плату. При взыскании с иногородних подводной[2] и постойной[3] повинностей станичные власти зачастую позволяли себе различные махинации, на этой почве нередко возникали споры, драки, а то и настоящие побоища. Казаки присваивали иногородним различные обидные имена. Например, казаки-черноморцы[4] за глаза, а нередко и в открытую называли иногороднего «бисова душа», «остропузая», «гамзеля», «городовык», а тот отвечал тем же, «величая» казака «циркулем», «каклуком», «пугачем» и т. д. Правда, иногородние не выполняли казачьих обязанностей — не несли многолетнюю воинскую службу, не должны были покупать и содержать за свой счет строевого коня, обмундирование и оружие. Но это в расчет особо не принималось. После Октябрьской революции 1917 года любой мало-мальски зажиточный казак согласно новой революционной «моде» получил от иногородних ярлык «буржуя».
Пожалуй, самые драматические события, ставшие следствием накопившихся противоречий политического и экономического характера, произошли на Юге России вообще и на Кубани в частности в первой половине 1918 года. Здесь после Октябрьского переворота призывы большевиков быстро усвоились бедняками и частично середняками, и советская власть была установлена сравнительно легко. Крестьяне иногородние и бедные казаки увидели в ней силу, которая могла помочь им занять достойное место под солнцем. Среди существенных факторов, дестабилизировавших в это время обстановку на Кубани, следует назвать появление отступивших туда с Украины под напором немцев красных отрядов, в том числе революционных черноморских моряков. Одни из них прибывали из Крыма, оккупированного немцами, через Керчь, Таманский полуостров и со стороны Ростова, другие из Новороссийска, где затопили свои корабли. Рассеявшись по Кубани, часть из них примкнула к Советам. Но среди них было немало анархистски настроенных, попросту разложившихся людей, которые тут же от имени Советской власти занялись экспроприацией продуктов, одежды, различных ценностей. Эти реквизиции ничем не отличались от обыкновенных грабежей, что очень сильно подорвало авторитет новой власти. Она провозгласила понятные и привлекательные для народа лозунги, а обеспечить их реализацию законными методами не могла.