Прошёл час, другой, третий. Начался дождь. Таня промокла до последнего пёрышка — и это было прекрасно, потому что она боялась уснуть, а под дождём не уснёшь, тем более без зонтика, правда? Но дождь перестал, и она уснула. Солнце поднялось; когда она открыла глаза, подъезды сверкали после дождя, точно нарисованные мелом на белой глянцевитой бумаге, а кусок картона с надписью попрежнему висел между голубыми шарами. Лекарь-Аптекарь не вернулся. Но куда же в таком случае делся Петька? Таня полетела на Бега к Старой Лошади, но в её стойле спал, расставив ноги, грубый Битюг с рыжим хвостом.
— Простите, вы не знаете?.. Прежде в этом стойле часто останавливалась одна девочка… Я хотела сказать, одна лошадь.
— Кобыла Аппетит снята с рациона, — проржал, просыпаясь, Битюг, который прежде возил заведующего продовольственной базой и привык выражаться так же кратко, как он.
— Снята? Почему?
— Как сбежавшая в неизвестном направлении, утащив казённую упряжь, тележку и бочку с водой.
Ничего не оставалось, как вежливо извиниться и улететь. Но куда?
…В отвратительном настроении Таня спряталась в самой густой листве Берёзового Сада. Всё казалось ей в чёрном свете, даже солнце, на которое, как все сороки, она могла смотреть не мигая. Голубое небо казалось ей серым, зелёные листья — рыжевато-грязными, а птица, сидевшая на соседнем дереве, самой обыкновенной скучной вороной.
— Шакикракишакерак, — вдруг сказала птица.
Очень странно! На чистейшем сорочьем языке это значило: «Добрый вечер».
— Каршишкарирашкераш, — быстро ответила Таня.
Это значило: «Какая приятная неожиданность! Представьте себе, я приняла вас за ворону».
– Нет, я Сорока. Ворона, если вы имеете в виду Белую Ворону, приходится мне тётей. Вы живёте в городе?
— Да. А вы?
— Я предпочитаю деревню. Здесь слишком шумно. Какое хорошенькое это у вас перо с хохолком!
— Ну что вы, ничего особенного. Вот сегодня ночью я потеряла перо. До сих пор не могу прийти в себя. Белое с чёрной отделкой.
— Что вы говорите! И не нашли?
— Нет. Ужасно жалко. Что это у вас на ноге? Неужели колечко? Бирюза?
— Да. И у меня ещё есть бирюзовые серёжки. А вот брошку никак не подберу.
— А это колечко вы тоже купили в комиссионном?
— Купила? Зачем? Стащила.
Они потрещали ещё немного, а потом Сорока пригласила Таню к себе в Лихоборы.
— Я живу у тёти, — объяснила она. — Она будет очень рада. Лететь недалеко, всего сто километров.
«Осторожно, Таня. Помни, что девочки быстро привыкают к тому, что они сороки, тем более что они вообще любят потрещать. Ты девочка, ты не сорока». Можно было подумать, что Старая Добрая Лошадь была тут как тут — так ясно услышала Таня её грустный предостерегающий голос. Но она устала и была голодна. В конце концов, что за беда, если она проведёт денёк с этой весёлой Сорокой?
