— Как самочувствие? — отстранившись, сочувствующе смотря на меня, спросил шейх, а это и был как раз-таки он.
— Уже лучше, — попытавшись встать и выдав непроизвольный стон от резкой боли в голове, ответил я. — Что случилось? Почему ты здесь?
— Вот скажи мне, неужели ты никогда не сталкивался с магией? Ведешь себя, как ребенок, да и то дети знают, что нельзя брать на себя чужую боль, — наставительно выдал мужчина.
— Э? Я и сам однажды пользовался магической штукой, чтобы подпортить суда, — признался я. — И не понимаю, о чем ты сейчас говоришь. Какую чужую боль? Я ничего на себя не брал.
— Нет, ты определенно наивен, как ребенок, — сокрушенно покачал головой Р'Адт. — И как только стал одним из лучших воинов? Не понимаю. В бою тебе, может, и нет равных, но вот с магией… — тот прищелкнул языком, издевательски осмотрев мою тушку.
— Вместо издевательства лучше бы объяснил, что к чему, — на этот раз я легко вскочил на ноги, не обращая внимания на головную боль и ломку в теле, которое все еще горело, будто после нанесения тяжких телесных. — Потому что в нашем королевстве ее почти не было, к тому же на нас на всех стояла защита. Почему она сейчас исчезла — ума не приложу, — произнес я, чем только вызвал новую волну негодования.
— Исчезла? Защита просто так не исчезает, значит, ее кто-то снял. Но кто и зачем, это нам еще предстоит выяснить, — жестко заметил правитель. — А теперь о сути. Хариад разделил свою боль на двоих, причем тебе отдал большую половину, и я поражен твоей выносливостью, обычный омега уже бы после пятого удара заорал и не вынес такого, ты продержался до семнадцатого, и если бы я вовремя не вмешался, то сейчас был бы полутруп. А так… — он плотоядно усмехнулся. — Очень даже симпатичный омега…
— Которого только валить и трахать, — зло закончил я, подходя к окну и смотря, что там творится. От увиденного волосы встали дыбом. После экзекуции бывшего фаворита разложили на тумбе, расставив его ноги. Руки оказались закованы в кандалы, так же, как и голова. Альфы пристраивались как спереди, так и сзади, насилуя парня. Меня покоробило, но и сказать что-то я не мог. Никогда не отличался жалостью, великодушием или глупой сентиментальностью.
— Укладывать и любить, — поправил меня шейх, кладя руки мне на плечи и разворачивая к себе, чтобы не дать мне досмотреть до конца то, что творилось внизу.
— Рано об этом думать, ты еще не победил меня в бою, — освобождаясь из кольца рук и отходя вглубь комнаты, проговорил я, собирая свое оружие. Сейчас мне просто необходима была тренировка, чтобы снять напряжение, выплеснуть раздражение. Увиденное наказание не хотело отпускать, засев прочно в голове. Перед глазами стоял фаворит с гордо поднятой головой сначала, и сейчас с таким обречением и сломленностью принимающий альф, даже не пытающийся что-то сделать, например, откусить кому-нибудь член. Он предпочел пойти по проторенной дороге. Столько лет сосал один член, а сейчас в него пихали их много, он и не сопротивлялся, принимая как должное. Меня передернуло от отвращения.
