- Вот и пишите эту мощь в авторы! - говорю.
- Позвольте! - вмешивается Бахметьев. - Значит, если поэт творит эпопею, пользуясь процессором, вы ему этот процессор в соавторы запишете? Это же нелепость!
- Хорош процессор, который без моего участия такие идеи рожает! Вы меня не уговаривайте, я этого на душу не приму. Стыдно!
- Товарищи! Александр Петрович! - входит в дело Пентин резерв. Извините, Чекмарев моя фамилия, я вашим интерфейсом ведаю. Ей-богу, мы пошли по пустякам. Ну, словно принимаем райские сады, остановились при входе над цветочком и заводимся, белый он должен быть или красный. Смешно! Уж коли на то пошло, то в этой истории есть еще одна заинтересованная сторона, не правда ли, товарищ Балаев? Я имею в виду эту вашу копию и ее мнение на этот счет. Верно?
- Тут что-то есть! - подхватываю.
- Прекрасно! - говорит Чекмарев этот самый. - Вот вы у нее и спросите, что она сама думает об этом деле.
- Чекмарев-Чекмарев! - укоризненно качает головой Владиславович. Нарушаете насчет словаря. Мы же договорились: никаких "она". "Он", Чекмарев, только "он". Александр Петрович Балаев, в крайнем случае "третий модификат".
- Караул! - кричу. - Как это "третий модификат"? Значит, есть еще первый и второй? Вы что, решили выпускать меня массовым тиражом? Кто вам позволил?
- Вот! - говорит Пентя, страшно довольный. - Не говорил ли я вам, друзья дорогие, что технические проблемы это только половина дела. А вторая половина - это проблемы морально-этические, и вот их-то решать куда труднее. Это вам не платки паять и не разъемчики дергать. Всей, простите, мордой впахиваемся. Давайте разбираться.
Короче, базар.
А этот Чекмарев гнет свое:
- Я совершенно серьезно, Александр Петрович. Давайте позвоним по телефону этому вашему второму "я" и спросим его мнение.
- Интересно у вас получается! - говорю. - Если я это я, то мне никому звонить не надо, чтобы с собой посоветоваться. А если я с кем-то советуюсь, значит, имею дело с кем-то другим - не с собой. В данном случае, с автором открытия, которого готов признать сколь угодно близким родственником, даже братом-близнецом, если хотите, но только не самим собой.
- А если он с этим не согласен? - выпаливает Чекмарев.
- Вернее, если параллельный вы с этим не согласны? Даже больше того настаивали, чтобы все произошло так, как произошло? Как тогда быть? толкует Бахметьев.
- Стоп! - кричу. - Вас много, да еще с параллельным мною. А я один, да еще траченный тоской. Пентя, ты меня в это дело втравил. Верю, что без коварства. Но вели своим гвардейцам скопом не кидаться и не делать из меня дурачка.
